Барак ответил с пренебрежением:
— Властям прекрасно известно, что постоянно стрельбой занимаются только те, кто любит это занятие, какие бы законы ни издавал король. Стрельба — тяжелый труд, и в ней следует регулярно практиковаться, чтобы достичь каких-то успехов. — Он снова серьезно посмотрел на меня. — Не следует настаивать на исполнении слишком непопулярных законов. Вот лорд Кромвель[7] понимал это и никогда не перегибал палку.
— И тем не менее власти упорно настаивают на своем. В жизни не видел ничего похожего. Буквально вчера констебли на моих глазах прочесывали улицу, отлавливая бродяг и нищих, чтобы по приказу короля отдать их в гребцы на галеасы[8]. А слышал самую последнюю новость: французы высадились в Шотландии и шотландцы уже готовятся выступить против нас?
— Действительно, самую последнюю, — насмешливым тоном повторил Барак. — И кто, по-вашему, распространяет эти истории о грозящем нам вторжении французов и скоттов? Да, чиновники самого короля, вот кто. Должно быть, для того, чтобы народ снова не возмутился, как в тридцать шестом году[9]. Против налогов и порчи денег. Вот, поглядите-ка сюда. — Он запустил руку в кошелек, достал небольшую серебряную монетку и звякнул ею об стол.
Я подобрал денежку и внимательно рассмотрел ее: на меня глянуло упитанное, щекастое лицо короля.
— Один из новых шиллингов, так называемый тестун, — пояснил Барак.
— Такого я еще не видел.
— Тамазин вчера ходила с мамашей Маррис за покупками в Чипсайд. Этих новых шиллингов там полным-полно. Смотрите, какой он тусклый! В серебро добавили столько меди, что теперь за такую монету дают товара только на восемь пенсов, а не на двенадцать, как раньше. Цены на хлеб и мясо взлетели выше крыши. А хлеба еще и не хватает после всех этих реквизиций в пользу армии. — Карие глаза Барака гневно блеснули. — А куда, спрашивается, ушло лишнее серебро? На оплату кредитов германских банкиров, ссудивших королю деньги.
— Ты и в самом деле считаешь, что никакого вторжения французского флота не будет?
— Будет не будет… Не знаю, — вздохнул мой собеседник, а потом, после короткой паузы, вдруг объявил: — Кажется, меня хотят забрать в армию.
— Как так?! — насторожился я.
— В прошлую пятницу констебль с каким-то военным обходили дома в нашем околотке, переписывая всех мужчин подходящего возраста. Я объяснил им, что женат и что мы ждем ребенка. Однако вояка сказал, что на вид я вполне годен для службы. Я велел ему проваливать, буквально вытолкал взашей. Беда в том, что вчера он приходил снова, и Тамазин видела его. Выглянув в окно, она не стала пускать его в дом.
