Башлачев в череде русских рокеров стоит особняком: он ни на кого не похож, он ни с кем не сравним, рок-тусовка принимала его с настороженностью — мечтавший о полноценном музыкальном составе, Башлачев так никогда и не записался ни с группой, ни в нормальных студийных условиях. Все, что нам осталось от него, это записи концертов и одна любительская запись с музыкантами «Алисы», сделанная в домашних условиях.
Но главной записью Башлачева становится знаменитый «Таганский концерт» — почти трехчасовое действо, сотворенное 22 января 1986 года… в Театре на Таганке. Дело в том, что в 80-е годы самые прогрессивные московские театры с удовольствием предоставляли свои сцены для полуподпольных рок-концертов — как в театр по привычке шли за вольнодумством режиссеров, так теперь стало можно идти еще и за свободным полетом творческой мысли рок-музыканта. Неслучайно такими площадками стали уже упоминавшийся мной московский театр (тогда — театр-студия) на Юго-Западе, и, конечно же, «Таганка», в тот момент остававшаяся без своего духовного лидера — Юрий Любимов находился в вынужденной эмиграции, до его возвращения оставалось два года.
И вот — на таганскую сцену выходит Башлачев, со своей потертой двенадцатиструнной гитарой, с колокольчиками, которые он носил на шее и на запястье, колокольчиками, которые звенели в такт, когда он мощно бил по струнам, и из его худого, немного нескладного тела прорывался низкий грудной голос. Башлачев ошеломлял, поражал, это не было похоже ни на что, существовавшее ранее, в этом было прежде всего — чувство, ощущение, эмпатия: «Рок-н-ролл — славное язычество, я люблю время колокольчиков», «Мы выродки крыс, мы пасынки птиц, и каждый на треть — патрон», и пророческое: «А я хочу дожить, я так хочу увидеть время, когда мои песни станут не нужны».
Башлачев ощущал свою творческую связь с Высоцким — декларировал это, открыто об этом говорил. Их действительно многое роднило — оба стремились расширить свою аудиторию, выведя ее за рамки субкультуры (что любителей авторской песни, что собственно зрителей полуподпольных рок-концертов), оба стремились к профессиональному признанию, хотели записываться с полноценным музыкальным составом, в профессиональных аранжировках. И оба несвоевременно рано ушли. И если Высоцкий все же перешагнул 40-летний рубеж, то Башлачев навеки остался в роковом «клубе 27», погибнув в 27 лет.
Его смерть так же непостижима и таинственна, как и все его творчество: он выпадает из окна ленинградской квартиры, выпадает странно, невовремя, неожиданно — у него должен был вот-вот родиться ребенок, были планы по записям с группой, намечались новые концерты. Хотя многие друзья Башлачева отмечали, что последние полтора года перед гибелью он то и дело впадал в откровенно депрессивное состояние. Официальная версия смерти Башлачева — самоубийство, но явных подтверждений этому нет до сих пор…
