И я не против, но как назло мой муж именно сейчас стал чересчур осторожным: он начал запирать кабинет перед тем, как уходить на работу. Однажды я не выдержала и заикнулась об этом, как бы невзначай упрекнула «любимого» в недоверии. Щукин лишь усмехнулся и ответил, что кабинет всегда закрывался, ничего необычного. И лукаво добавил, что для меня всегда открыта дверь в его спальню. Подобной щедрости я, безусловно, не оценила — и поспешила сбежать от греха подальше. Но кажется, именно этого Дима и добивался: смутить меня, дезориентировать и завершить неудобный разговор…
Вот и сейчас я подхожу к двери кабинета, по привычке дергаю за ручку, что не поддается, и, понурив голову, возвращаюсь к Маше, которая облюбовала гостиную и очередную гору игрушек, подаренных Димой. Улыбаюсь, наблюдая, как малышка, высунув язык, тычет маленькими пальчиками в кнопки детского телефончика, а тот издает противные звуки. Но меня они не раздражают. Наоборот, это счастье — когда в доме шум и суета. Хуже ощущать одиночество, уж я-то знаю…
А вот щелчок замка и скрип входной двери заставляет меня вздрогнуть и мысленно проклясть тот день, когда я переступила порог этого дома. На пороге появляется Дима с очередным букетом в руках и мягкой игрушкой для Маши под мышкой. Расплывается в улыбке, от которой так и веет неискренностью, и игриво мне подмигивает.
Хочется расплакаться от безысходности. Видимо, на моем лице четко написано, как я рада видеть мужа, потому что, скользнув по мне взглядом, он заметно мрачнеет. Ну, простите, Дмитрий Николаевич, ваш план по усыплению моей бдительности не удался.
— Привет, как день прошел? — бросает он тихо.
А сам выбирает путь наименьшего сопротивления — и, минуя меня, приближается к Маше. Вручает ей плюшевого медведя, чмокает в макушку и даже что-то шепчет ей. Малышка заразительно смеется и вся сияет, радуясь, что наконец-то дождалась папку.
Я тем временем пытаюсь подавить острую боль в груди и убедить себя в том, что мы справимся. С разлукой, с предательством, с горечью потери — обязательно справимся! Вместе с Машей мы сможем все преодолеть.
Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь не сорваться на плач. Искренне надеюсь, что Дима сегодня обойдется без привычного «приветствия» и просто забудет обо мне.
Но, наигравшись с Машей, он вдруг приближается ко мне, обхватывает рукой за талию, вручает букет — и шаблонно целует в щеку. Касается холодными губами, потому что так надо. Ему надо.
