– Почему ты назвала моего папу извращенцем?
Джейми Питер, ДжейПи, летит по полупустым деревенским дорогам на предельной скорости с орущей музыкой в салоне. Меня уже подташнивает от тряски, и я пытаюсь опустить окно, но он запер его, а я не могу заставить себя нарушить напряженное молчание, хотя дышать уже нечем и срочно нужен свежий воздух. Он заворачивает на заправку и выходит, не произнося ни слова. Музыка наконец умолкает. Я медленно выдыхаю. Пользуясь возможностью, я покупаю продукты для папы – хлеб, молоко, бекон, кашу, сок, груши, базовый набор, которого у него никогда нет. Даже не знаю, чем он питается. Ветчиной, помидорами и супом из пакетиков.
Джейми стоит за мной в очереди, пока я расплачиваюсь, и я чувствую его сверлящий взгляд. Снова неловкий момент – я оплатила покупки и не знаю, ждать его в магазине или нет. Я жду, но делаю вид, что выбираю книжки на стенде. Он расплачивается и уходит, я иду за ним, жалея, что ждала. Он больше не включает радио, когда мы садимся в машину, – наверное, хочет поговорить, но мы едем молча. Я делаю вид, что его нет, стараюсь притвориться, что он просто таксист, опускаю окно, которое теперь не заперто, закрываю глаза и вдыхаю воздух. Почти дома.
Я открываю глаза – он смотрит на меня в окно заднего вида. Попался, теперь у него выбора нет, нужно что-то сказать.
– Ну и как тебе большой город? – спрашивает он. – Дел невпроворот, наверное.
В его голосе чувствуется горчинка. Иногда люди, которых бросили, думают, что ты нашел что-то лучше. И когда ты возвращаешься, то смотришь на них сверху вниз. Комплекс неполноценности, ничем не обоснованный, потому что этот остров намного лучше Дублина, да и любого города в мире. Если бы он знал, где я теперь живу, над гаражом в пригороде, вряд ли это соответствует его представлениям о том, что я в одиночку регулирую дорожное движение Дублина. Не уверена, что хочу говорить ему правду.
– Да. Жить можно, – говорю я, чтобы не слишком хвастаться и не слишком ныть. – А это твоя новая работа или ты просто помогаешь?
– Я работаю с января. Отец вышел на пенсию.
– Серьезно? – спрашиваю я. – Ты же говорил, что никогда не примкнешь к семейному бизнесу.
– Я и не примкнул, – говорит он. – Я теперь главный. У отца был инфаркт в феврале.
– Я не знала, папа ничего не сказал. Мне очень жаль, Джейми.
– Сейчас он в порядке, – говорит он. – Пару недель висел на волоске.
И снова этот тон, будто он злится, что я не знала, не позвонила ему.
