Я киваю, расплывчато вспоминая тот день. Помню, как она была счастлива, как показывала мне ожерелье вечером за ужином.
— Когда он дал мне её, я была та-а-а-ак разочарована. Ты себе представить не можешь. Я даже уронила его. — Голос Джиа срывается, слёзы бегут по щекам. — Я никогда не забуду его взгляд. Мама… ты знаешь, какая она… она выглядела злой, словно «как ты посмела не оценить то, что тебе подарили». Но папа, он выглядел раненым. — Сестра шмыгнула носом. — Тогда я осознала, что повела себя неблагодарно. Если бы они могли купить мне машину, они бы купили.
Я хватаю её за руку, и сестрёнка делает глубокий вдох.
— Я бы всё отдала, лишь бы вернуться назад и изменить то, что я сказала. Если бы я только знала, что это будет его последний подарок для меня, для нас обоих…
Я обнимаю её.
— Ты не знала, Джиа. А папа понял. Я знаю, каким он был. Он знал, что ты не хотела его ранить.
— Я знаю, знаю, но просто… Мне хочется, чтобы оно было у тебя. Я понимаю, как много оно будет для тебя значить, — говорит она, собираясь с силами.
Я прикасаюсь к медальону.
— Я буду носить его, не всегда, конечно. Оно твоё.
Джиа отмахивается от меня.
— Я скажу, когда захочу его вернуть.
Я поднимаюсь, и Джиа показывает мне небольшую застеклённую террасу, которую она обустроила как спальню. Она наполовину меньше моей старой комнаты — не комнаты в доме Мартина, а той, в которой я обитала, ещё когда папа был жив. Наш дом был наполовину меньше нынешнего маминого дома. Но эта комната идеальна: с двухспальной кроватью, фиолетовым постельным бельём и постерами с Мадонной по всей комнате. Она помогла мне разложить одежду, а остаток ночи мы разговаривали и ели конфеты.
Прежде чем я окончательно уснула, я запретила себе думать во сне о голосе Уилла. И я не буду стремиться увидеться с ним. Что бы я ни чувствовала — любопытство ли это, безрассудная страсть или похоть, — ничто не стоит той боли, что встанет между нами с сестрой. Это ничто. Я превращу это в ничто.
Это будет ничем.
* * *
Я планирую быть занятой. Если буду всё время чем-то заниматься, у меня не останется времени для того, чтобы обдумывать и анализировать свои чувства к КакТамЕгоЗовут. Я убедила себя, что если буду думать об Уилле как о КакТамЕгоЗовут, то чувства к нему будут постепенно слабеть. То есть кто будет любить человека, к которому относятся как к ничему?
Пока Джиа нет дома, я убираюсь, читаю книги, смотрю телевизор, хотя у Джиа нет кабельного. Я болтаю с Заком столько, сколько могу, но так как сейчас он работает на заправке дольше, и его дядя не любит, когда племянник сидит на телефоне, я не могу с его помощью убивать время. На третий день я уже не нахожу себе места. Поскольку Джиа на работе и на учёбе, то её почти нет дома. Жизнь здесь совсем не похожа на ту, которую я себе представляла. Думаю, я просто представляла себе свободу, много-много свободы, когда можно делать всё, что хочешь, но когда тебе не нужно ходить в школу или на работу, то свобода сама по себе не имеет значения. А скука, на самом деле, не так обаятельна. Мне совершенно нечего делать.
