Я приподнял голову Джимми и посмотрел ему в глаза.
- Ну, братан, - сказал я, - я не мог принести тебе девочек, или стейк, или пиво, но тебе понравилась сосна, так что, думаю, придется обойтись этим. Извини, чувак.
Я вырыл яму рядом с одной из молодых сосен, а затем положил в нее голову Джимми, засыпав ее землей для горшков. Когда я закончил, я посадил семена и перенес комнатное растение из его крошечного горшка в сад. Я положил его прямо ему на голову, чтобы он мог питаться по мере роста.
Пока я делал это, я думал о том времени, когда мы были детьми.
Я очень старался заплакать, но этого не произошло.
В другом конце комнаты стояла пустая кровать Джимми, простыни все еще были смяты с прошлой ночи. Его вещи лежали рядом, всякая всячина, которую он собрал во время различных поездок за мусором: автомобильные журналы и журналы с обнаженными женщинами, сигареты, бумбокс и полдюжины компакт-дисков, туалетные принадлежности, полбутылки "Джим Бима" и "Ролекс", которые больше не тикали.
Без него в комнате казалось тихо. Я убедился, что в бумбоксе есть батарейки, а затем вставил диск Pantera. Я включил "Ворота кладбища", которая всегда была любимой песней Джимми.
Я попрощался со своим другом.
Когда все закончилось, я достал Pantera и послушал немного Льюиса и Уокера. Мелодии акустической гитары захлестнули меня, и я закрыл глаза, думая о жизни до того, как начались дожди. Казалось, что все это случилось давным-давно и с кем-то другим, как будто я видел это в фильме или читал в книге.
Я не мог вспомнить, когда был сухим. Или теплым. Или в безопасности.
Позже ночью Лори проскользнула в мою комнату. Я услышал, как со скрипом открылась дверь, и когда я перевернулся в постели, она стояла рядом со мной, одетая в тонкую нейлоновую ночную рубашку. Она улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. Я открыл рот, чтобы заговорить, но она приложила палец к моим губам, глядя на меня своими печальными карими глазами в мягком свете фонаря. Она протянула руки, и мы растаяли вместе. Молча мы раздели друг друга, а затем, не говоря ни слова, занялись любовью. Даже наши оргазмы были тихими, несмотря на их интенсивность. Когда все закончилось, я задрожал в ее объятиях, но все равно не заплакал.
После того, как дрожь утихла, я погасил фонарь, и мы лежали в темноте, в комнате, слабо пахнущей гниющей рыбой и соснами, пока дождь не убаюкал нас обоих.
Впервые с тех пор, как начались дожди, у меня не было никаких кошмаров.
