Черви-Завоеватели | страница 76



Потом начался дождь, смывший все это.

Я не стал плакать. Я хотел, но не мог. С тех пор, как начался дождь, мне много раз хотелось заплакать, особенно сейчас. Мне хотелось кричать, кричать на серую дымку, которая заменила некогда голубое небо. Мне хотелось упасть в обморок, обхватить голову своего лучшего друга и просто остаться там, больше никогда не двигаться и ни о чем не думать.

Я не мог плакать, потому что я не способен на это. Конечно, когда я был маленьким ребенком, я плакал, когда ранил колено или не добивался своего. Но я никогда не мог сделать это после чьей-то смерти. Раньше я думал, что со мной что-то не так. Когда мне было двенадцать, умерла моя бабушка. На похоронах я не мог плакать и чувствовал себя полным придурком. Мои родители плакали, моя сестра, мои тети и дяди – но не я. Я просто стоял там с глупым выражением лица. Конечно, мне было грустно. Я горевал. Я любил свою бабушку. Но когда пришло время, слез не было, и я не мог их вызвать, как ни старался.

Я посмотрел на небо, позволяя дождю биться о мое лицо, и притворился, что капли воды – это слезы. Это были фальшивые слезы, но это было лучшее, что я мог сделать.

Над ревущими волнами разносились голоса. Пригнувшись, чтобы Cатанисты не увидели меня, я быстро осмотрелся. Здание "Globe Capital" было полностью разрушено (но не для медуз), но в Чесапикских апартаментах нашлась дюжина бутылок родниковой воды. Кажется дикостью, что при таком количестве воды, падающей с неба, пресная вода стала на вес золота. Но в дожде было высокое содержание соли, по крайней мере, в нашем районе. Я не знаю почему. Не знаю, было ли это какое-то странное экологическое явление или что-то в этом роде. Мы слышали от прохожих, что в других местах было лучше. Я также нашел несколько консервов, фонарик, который все еще работал, почти пустую бутылку "Джим Бима", полупустую бутылку водки, две сухие коробки сигарет (почти такие же ценные, как вода в бутылках), несколько книг в мягкой обложке и журналов, которые еще не начали плесневеть, коробку цветных карандашей и, самое главное, комнатное растение, пакет с землей для горшков и три маленьких конверта с семенами – морковью, ноготками и подсолнухами.

И голову Джимми.

Вздохнув, я положил добычу в один из нейлоновых рюкзаков, которые носил с собой, чтобы все это оставалось сухим во время поездки домой. Затем я бросил рюкзак в мешок для мусора для дополнительной изоляции. Наконец, я завернул голову Джимми в пластиковый пакет и тоже засунул в рюкзак. Карманы моего плаща оттопыривались от мелких предметов: зажигалок, водонепроницаемых спичек, витаминов, столового серебра, зубной пасты, аспирина и других лекарств, ручек, батареек, свечей – всего, что, по моему мнению, могло пригодиться нашей группе. Единственное, что я оставил после себя, это наличные. Они были хороши для разжигания огня, да и то только в том случае, если купюры были сухие.