Время шло. Это была хорошая ночь – первая хорошая ночь, которой мы оба наслаждались за долгое время. Я одолжил Карлу пижаму и вытащил колоду карт. Мы засиделись допоздна, играя в покер, блэкджек, войну и сердца, и переключались туда-сюда между кассетой с музыкой кантри и радиоприемником, вопреки всякой надежде услышать что-нибудь, кроме помех.
Но мы ничего не слышали. Только белый шум мертвого воздуха и дождь, льющий снаружи.
Вечно идущий дождь.
Мы много говорили – о наших пропавших друзьях, машинах, политике и футболе, и о том, что, вероятно, ничего из этого больше не будет. Я думаю, что именно это действительно привело Карла ко всему этому; как он не сможет посмотреть еще одну игру "Mountaineers" Западной Вирджинии в следующем сезоне. Мы говорили об охотничьих и рыболовных победах прошлого, о наших славных днях до того, как мы женились, о наших женах и женщинах, которых мы знали до наших жен, и, в конце концов, о войне.
После этого мы оба стали довольно плаксивыми, и когда Карл пукнул, это сняло напряжение, как удар кувалдой по стеклу. Я смеялся до тех пор, пока не подумал, что у меня случится сердечный приступ, и Карл тоже засмеялся, и мне было хорошо. Это казалось реальным.
Мы проговорили до поздней ночи, купаясь в мягком свете керосиновой лампы. Я надрал Карлу задницу в карты.
Две вещи, о которых мы не говорили: это то, что мы видели в доме Дейва и Нэнси, и дырe, которую мы нашли. Червоточины, как я привык о них думать, хотя Бог никогда не создавал таких больших червей.
Мы легли спать далеко за полночь. Я постелил кровать в свободной комнате и дал Карлу дополнительный фонарик, чтобы он мог видеть, как передвигается. Потом я вышел на заднее крыльцо и помочился. Дождь залил просачивающийся слой, сделав туалет бесполезным, и мне не хотелось идти в уборную.
Снаружи была кромешная тьма, и я даже не мог разглядеть свою руку перед лицом. Мне показалось, что я услышал влажный, хлюпающий звук где-то в темноте. Я замер. У меня перехватило дыхание, а пенис сжался в руке, как испуганная черепаха. Но когда я наклонил голову и снова прислушался, все, что я услышал, был дождь.
Дрожа, я встряхнулся и поспешил обратно внутрь. Я убедился, что дверь заперта, а затем дважды проверил ее.
По пути по коридору в свою спальню я остановился у двери Карла, чтобы убедиться, что ему больше ничего не нужно. Я поднял кулак, чтобы постучать, затем остановился. Его голос был приглушенным, и сначала я подумал, что он с кем-то разговаривает. Потом я понял, что Карл поет "Конец света" Скитера Дэвиса.
