В армии в отношении к женщинам безмерная пошлость и одновременно трогательное почтение.
Солдатские соцпрослойки: «молодые», «салаги» («духи»), «шнурки», «черпаки», «старики» («дедушки»), граждане. Мускулистые, говорливые, двадцатилетние, беззащитные солдатушки-ребятушки-стрижены-макушки.
— Так бы вся служба, да?! Валялись бы на лужайке, только есть бы нас приглашали.
Взвод развалился на лужайке у санчасти. Нас пригнали сюда на анализы (кровь, моча).
— Хоть бы их дней по двадцать пять, что ли, было в каждом месяце!
— Закурить есть, мужики?
— Еще один ишак пришел. Иди, чурка, отседа, нету у нас ничего.
— Совесть вы потеряли.
— Эй, опять руки в карманах! Я буду сам зашивать вам карманы. Прямо буду заводить в бытовку и зашивать.
Взвод, марширующий по плацу, ритмичен, как паровоз.
— Унанян! Готовь нос! Тебе пятнадцать писем пришло!
— Развратник.
Армейский клуб. Комнатуха. Черное пианино. Зеленая армейская дверь. Окно распахнуто в березы! В окне дождь, мокрые листья. Как вольно! Как свежо! Сижу на подоконнике, курю. Впервые за шестнадцать дней я могу просто слушать дождь.
К черту ремень!
К черту пилотку!
Лоб, грудь — свежести ветра!
Листик на ветке! Он дрыгается, как нога мальчишки, который сидит на ветке и отбивает про себя задорные такты.
Ладонь подставил лавине капель. Озерцо на ладони, прихлопнул его — брызги в лицо! Ветер рванул дерево, ветки хрястнули по стене!
Голоса! Голоса за дверью! Сразу тревожно. Все! Отрываюсь от окна, от луж, ливня, травы… Солдат.
Взвод, марширующий по плацу, схож, ежели по сапогам следить, со стригущей машинкой. Наголо.
— Ну что ты орешь? Ты здесь не в ауле, а в воинской части. — Из «газика» вытрясся полковник, командир части.
— Мужики, встали! Что вы сидите?! Встали! Надо ему честь отдать.
Потянулся полковник, крякнул, потряс правой ногой да и залез обратно. Публичное одиночество.
— Воины ислама! Пошли. Все. Ну че, долго мне ждать? — Это сержант-завхоз в прачечную нас загоняет. Смена белья.
Кричит:
— Я говорю, мешки берите!
И пошел счет. Растет гора белого, чуть влажного, пахнущего, горячего белья. Радость солдатская.
— Ложите так, чтоб скатать можно было. Вот так, потащили.
В прачечной вой, скрежет беспрерывно работающих машин. Полуголые потные ребята без передыху запихивают грязное, вытаскивают провернутое. Но вот один развалился прямо на тюках, курит — кейфует. Это «дедушка»…
— Эй, Чурик, ты сильно устал?
— Ой, билядь, голова болит.
— Э-э, если б ты нес то, что он
