И вот погребальный костёр, а там я лежу, готовый быть предан огню. Нет слов, нет и тени переживаний. Нет страха, отца всех героев. Нет ничего, но есть те, кто вдруг усмотрел во мне друга. Я не могу ошибаться, читая всю скорбь в душе каждого, кто склонился пред моим смертным одром.
И Скарлет, и Ксения. Варлод Рафаэль. Иван Годунов, Марфа Шуйская с Роксанкой. Потёмкина… Кто-то нужен ещё? Я думаю нет.
— Брамале октопулис, мать её! — заорал я на высочество, величественно приближающего факел к хворосту. — Охренели тут меня жечь? Моисей? Поднимайся уже, — я ткнул в бок Мага, жмурящегося от дневного света после длительного пребывания в Лабиринте Потерянных Душ. — Или шашлыка не достанется, — добавил я, стряхивая с себя ритуальные побрякушки. — А Алайси-то тут причём? — я сцапал зелёную бабу, выструганную из железнодорожной шпалы, и спрыгнул с костерка, уже с найденной шпагой в руке.
Только я на неё не взглянул, но ощутил колоссальные изменения и в хвате, и весе изделия. Потом посмотрю, а сейчас нужно как-то закончить процесс своего возвращения. Вернее, воскрешения, что правильнее.
Реакция прощающихся скорбящих товарищей оказалась и ожидаемой, и предсказуемой. А я встал перед сложной дилеммой! Например, мне сейчас по регламенту неудавшихся похорон нужно ржать истерично, или всех успокаивать?
— Кто-нибудь скажет мне отзыв? Рафаэль? — выбор мой пал на Тёмного, как на самого адекватного.
Дело в том, что у Варлода никак не поменялось выражение на лице. Ну-у… На первый, неискушённый взгляд, как мне показалось.
— Дэш модиус — оакия! — Рафаэль поклонился и указал рукой на мою руку, в кисти которой, следуя логике, должна лежать рукоять найденного оружия…
Короткая интермедия о…
— Сиф — сестра Хеймдалля, дочь моя, — Великий обратился к названной. — Зачем ты отдала своему подопечному Скипетр Души Владыки Захребетья? Или ты привязалась к этому недоразумению, смертному, выдернутому тобой? — Великий отпил из огромного кубка.
В этот момент слуги Дома на Вершине принесли и подали Хозяина сводку происшествий, запечатлённую на сияющем пергаменте.
— Отец, тебе давно пора перейти на современные устройства хранения и передачи данных, — отмахнулась девушка, усаживаясь за резной столик в пышное кресло.
Великий нахмурился, но не стал делать никаких замечаний своему современному чаду.
— Я отвечу тебе, поясню свою реакцию, — продолжила девушка, ковыряя очередную дырку на своих заранее порванных джинсах. — Мне нравится его непонимание ситуации. Например, есть некое определение достойных, связанных, кстати, с твоими любимыми братьями Рюриками, коими ты увлёкся, будучи в моём возрасте, Мирного припомни! — Хеймдалля хитро прищурилась. — Что чувствует человечишка, у которого отняли точку опоры, лишили покровительства и, п-фф, — она покачала головой. — Отняли чувство сильного плеча, всегда находящегося рядом? Не мучайся, — она вовремя усмотрела тень лирических воспоминаний, промелькнувшую на лице Великого. — Человек становится трусом, и начинает шарахаться от своей тени, а может и того плачевнее. Но! — она изящно задрала непокорную голову и подняла вверх указательный палец, увеличивая акцент. — Есть порода людей, которые неосознанно, подчёркиваю — неосознанно, становятся…
