И получается, что так называемый дядя как бы подыгрывает маме, делает вид, что что-то помнит, а сам ни фига не помнит! Потому что не знает. Потому что не было у них общего детства – не жили они вместе, понимаешь! Никакой он маме не брат. И мне никакой не дядя. Жаль, конечно, в принципе, он мне очень даже понравился. И подарки его – тоже. Но вот вопрос: если он не брат и не дядя, какой ему резон брать на свое довольствие совершенно посторонних людей. Все это очень и очень странно… Не находишь, дорогой дневник?
– Я, наверное, пойду, – сказала я. – Спокойной ночи.
Ну как тут не воскликнуть: до чего же доверчивы творческие люди, дорогой дневник! «Словно дети», – говорила о них несносная баба Дуся. И я с ней совершенно согласна. Ведь мама даже не понимает, какую белиберду несет так называемый брат, когда они вспоминают как будто бы общее детство. И, конечно же, не подозревает, что мы с ней влипли, возможно даже, не в неприятную, а страшную и опасную историю.
Я прошла в свою комнату (позволь, дорогой дневник, пока именовать ее именно так) и, едва раздевшись, упала на надувной матрац.
А что: матрац да и матрац, относительно мягкий, удобный – ничего не скажешь. Я уже стала засыпать, как вдруг услышала приглушенный мамин голос. Она разговаривала по телефону с тетей Светой. Видимо, воспоминания детства закончились, и дядя Ираклий ушел спать.
– Да, звонила, – сказала мама. – Ну, вроде все нормально. Да… Да… А что Ираклий? Да нет, он не слышит. Кажется, спит, да. У него завтра с утра сложная операция. – Теперь мама говорила тише и мне пришлось напрячь слух, чтобы расслышать каждое слово. – Свет, ты даже не представляешь, какой он классный! Одел нас с Агнией с головы до пят, собирается сделать в квартире ремонт, купить мебель. Знаешь, я первый раз в жизни чувствую мужское плечо. Надежное такое… Да, да… Ну что ты? Я об одном жалею, что он мне всего-навсего брат…
Ну вот, дожили! Вот уж эти тонкие артистические души! Еще узнать не успела Ираклия, а уже жалеет, что он всего-навсего брат. А если и не брат, а мошенник, который заманил одинокую (я не в счет) и доверчивую артистку кукольного театра в свое… логово.
Точно, логово, потому что по-другому эту квартиру не назовешь.
От слова «логово» мне стало не по себе и я постаралась вспомнить что-нибудь хорошее, пытаясь вытеснить из больной головы (а она по-прежнему болела) это слово. Логово, логово…
Мамин голос за стеной давно затих, а я все повторяла это страшное слово. Логово.
