– Таблетку хоть какую-то дайте, что ли… – продолжаю мычать я. – Анальгин, например…
– Так кончился он, за ним тоже в райцентр бежать надо! Но аптека там все равно закрыта!
И тут я замечаю, что эта противная Сонька делает какие-то знаки дяде Мише, а тот отрицательно качает головой. Тогда Сонька сердито машет рукой и говорит:
– Пошли!
Я молча одеваюсь и вслед за чучелом выхожу на улицу.
Мы идем в кромешной темноте очень быстро. Точнее, быстро идет Сонька. В руках у нее фонарь, я же заметно отстаю от нее, потому что там, где я иду, света от фонаря нет. А еще и потому, что чучело это несется, как ракета, ну как за ней угнаться? А еще и потому, что, если честно, за сегодняшний день я просто вымотался. А она останавливается время от времени и шипит, как змея:
– Свалился на мою голову! Бегай теперь с тобой по всему поселку. И чего тебе дома в Москве не сидится?
Я не знаю, сколько мы идем: десять минут или два часа – из-за этого зуба совсем потерял счет времени, пока, наконец, не останавливаемся возле скособоченной, вросшей в землю избушки. Сонька стучит в окно.
– Открыто! – доносится старческий голос, и от этого голоса в голове будто бы опять взрываются крошечные бомбочки. Пых-пых-пых!!!
Пройдя через темные сени, оказываемся в большой неуютной комнате. За столом, скрючившись, сидит усохшая бабулька и размачивает в чае сухарь. Теперь уже я не знаю, что меня больше беспокоит – зуб или взрывы бомбочек в голове, от которых она, кажется, вот-вот лопнет.
Словно во сне, слышу голос Соньки:
– Баба Груня, помочь надо. Человек зубом мается.
– Вижу, – не глядя на меня, отзывается та и, вынув из стакана, подносит сухарь ко рту. – Садись, голубь ясный. – Я опускаюсь на стоящий рядом сундук. – Откель будешь-то?
– Из Москвы, баба Грунь, – отзывается Сонька. – Зуб у него болит.
– Конечно, болит, – соглашается баба Груня. – Ладно, потом допью.
Она выходит из-за стола и, скрючившись, направляется ко мне. И чем ближе подходит, тем сильнее кружится голова, в которой продолжают взрываться все те же бомбочки – пых, пых, пых! Я поднимаю глаза, встречаюсь с бабой Груней взглядом, и воображение на мгновенье переносит меня в кошмарный сон, который преследует меня по ночам с самого детства.
– Баба Груня! – будто сквозь толстый слой воды, слышу я взволнованный голос Соньки. – А че это он такой белый! Посмотрите на него!
– Вижу… – это уже баба Груня. – Счас пройдет. Найду только кое-что. Где же она? Запамятовала, ей-богу! Ведь намедни же ей рожу Петровне выводила! – Словно в тумане, вижу, как заходит она за печку и появляется оттуда радостная, держа в руках замызганную красную тряпицу. – Вот она, родимая! Ну, все! Теперь, голубь ясный, считай, что зубной боли будто и не бывало!
