— Никакого, — кивнул Розенфельд. — Очень умная и серьезная женщина. Отличный специалист — могу сказать со всей ответственностью. Я не специалист в квантовой теории вакуума, но даже на меня ее работы произвели впечатление.
— И ты с ней говорил об этом, — ехидно произнес Сильверберг.
— Нет. Это она и так поняла. Но Фирман действительно сглазила Смиловича, и он от этого умер. Вот в чем проблема, понимаешь?
— Нет, — признался Сильверберг. — Две твои фразы противоречат одна другой. Что ты говорил о сглазе? Что это антинаучно, противоречит законам физики и биологии. Ты познакомился с доктором Фирман. Она колдунья?
— Конечно, нет. Но — да. Речь идет о свободе выбора.
— Нет, но да, — буркнул Сильверберг. — Ты можешь выражаться яснее?
— В понедельник, — заявил Розенфельд. — Все объясню в понедельник.
— Ты что-то раскопал? — удивился Сильверберг.
— Да, — подтвердил Розенфельд. — И нет. В том и проблема. В ситуации выбора.
— Запутал ты меня окончательно, — пожаловался старший инспектор.
— В понедельник, — твердо сказал Розенфельд, — я все объясню. Мне осталось почитать пару статей, написанных Смиловичем без соавторов.
Махнув рукой Бену, Розенфельд бросил на стол пятидолларовую купюру и кивнул Сильвербергу.
Дверь за ним закрылась с тихим скрипом, в котором Сильвербергу послышалось слово «сглаззз».
* * *
Профессор Литроу шел по коридору, не глядя по сторонам. Не то чтобы ему было все равно, что происходило вокруг, — напротив, он все замечал и при случае мог выговорить студенту зато, что тот пнул ногой мусорную корзину, стоявшую около двери в двести третью аудиторию. Сознание же профессора блуждало в мирах, которые называют высшими, но на самом деле — как считал Литроу — нет в мире ничего более материального и сущего, чем математические абстракции и физические идеи, ими выраженные.
Явление Розенфельда, вставшего на пути с видом стража, не пропускающего чужеземца в таинственный замок, заставило профессора прервать некое мысленное движение (никак не коррелировавшее с движением в физическом пространстве коридора), и Литроу, как ему самому показалось, возник перед Розенфельдом, вынырнув из подпространства.
— О! — сказал профессор. — Вижу, вы догадались.
— О! — повторил Розенфельд. — Как вы догадались, что я догадался?
Профессор окончательно вернулся в реальность физического мира. Мысль, которую он высказал не подумав, озадачила, похоже, его самого, и Литроу несколько секунд размышлял, приводя в порядок цепочку соображений, приведших к неожиданному высказыванию.
