Не совсем. Но вслух Розенфельд произнес совсем другое:
— Вы правы. Я хотел бы поговорить с доктором Фирман…
— И ищете, какой ключ к ней подобрать. Почему спрашиваете меня? Наверняка профессор Джексон, нынешний ее научный руководитель, знает Магду лучше.
— Я внимательно изучил списки публикаций. Сделал перекрестный анализ. Плюс ссылки. Из всех сотрудников физического факультета только у вас есть общие темы с обоими — с Фирман и Смиловичем.
— Резонно, — одобрил Литроу. — Могу я спросить: о чем вы собираетесь говорить с Магдой?
— Можете, — вздохнул Розенфельд. — Я не знаю, о чем говорить с доктором Фирман, и в этом проблема. Поэтому и хочу узнать о ней побольше.
— Вам, — констатировал Литроу, — известно о Магде что-то, о чем вы не хотите или не имеете права говорить.
Если сказать «нет», разговор станет бессмысленным.
— Да, — согласился Розенфельд. — И я не знаю, что мне делать с тем, что я знаю.
Литроу помолчал. Впервые за весь разговор переменил позу — сложил руки на груди и, как был уверен Розенфельд, хотя и не мог видеть из-за стола, скрестил ноги: закрытая поза, ничего он больше не сообщит, жаль…
— Магда Фирман, — сказал Литроу, взвешивая каждое слово так, что Розенфельду отчетливо представлялись весы, на которые профессор клал слово прежде, чем произнести его вслух — очень неплохой физик. У нее недостаточно собственных идей, и потому она обычно работает в соавторстве.
Розенфельд это знал и сам.
— Доктор Фирман не опубликовала ни одной статьи в соавторстве с Смиловичем, — сказал он. — Точнее, две их совместные работы были отклонены рецензентами…
Фразу он не закончил, предоставив профессору делать свои выводы.
— Да, — кивнул Литроу. — Какое-то время они работали вместе. Личная жизнь доктора Фирман — не та тема, которую я хотел бы обсуждать.
— Извините. — Розенфельд поднялся с ощущением, что потратил время не напрасно, хотя и не получил, казалось бы, никакой новой информации. Он не сказал профессору всего, что знал, но и Литроу оставил при себе что-то, чем не пожелал делиться с Розенфельдом. Сказал бы он, если бы Розенфельд проводил официальную экспертизу и сокрытие сведений грозило бы профессору пусть и небольшими, но все-таки неприятностями?
Кто знает.
Профессор вышел из-за стола и протянул Розенфельду руку.
— Извините, — сказал он, бросив сначала взгляд на потолок, где уже не было розового пятна. — Мы оба недовольны разговором. И оба знаем — почему.
Розенфельд кивнул.
— Как по-вашему, — спросил он, уже стоя в дверях, — доктор Фирман интересуется эзотерикой?
