Прикормил Ванька собак и пробрался в сенник. Дуняша была уже там! И понеслась вперед, блаженные минутки пожирая, крыльями Феникса-птицы помахивая, первая в его жизни — и оказавшаяся последней — ночь счастливой, взаимной и чистой любви. Нет, не получил он от Дуняши того, чего великими кавалерскими трудами добился-таки от пасторской дочки города Лилля российский кавалер Александр, но причина ее упрямки была ему хотя и горька, по понятна. Между двумя сладкими поцелуями призналась ему Дуняша, что полюбила его, но не в первый раз в жизни полюбила: у нее имелся любовник, рейтар Нелидов, и она уже отдала ему свое девичество. А что было делать? Трудно крепостной девке сохранить свою честь, даже когда господин ее на баб вовсе и не лаком. Господин господином, а лакеи, а приказчики — проходу ведь не дают! Потому за счастье для себя почитала, что отдалась по любви. А Нелидова она полюбила, но не так, как Ваньку…
— А как? — вскинулся Ванька.
— Ах, Ванюша, — спрятала Дуняша на его груди кудрявую свою головку, — трудно мне тебе поведать, как я его полюбила. Скажу лучше, как полюбила тебя — жалостно и вроде как младшего брата, на руках бы тебя носила, заласкала бы всего…
Тут они хлебнули из полуштофа, закусили пряничками и поцелуями, однако в решительный момент, когда Ванька, признаниями Дуняши скорее ободренный, нежели обескураженный, пошел на приступ, тень рейтара Нелидова, в Ванькином воображении похожего на Бову Королевича, снова встала между ними. Оказалось, что он, Дуняшин избранник, сейчас с полком в походе и обещал, возвратясь, ее на волю выкупить и на ней жениться. Поэтому Дуняша, как ни лежит ее душа к Ваньке, суженому своему жениху изменить не может. Давно утихла музыка и пьяные вопли гостей Филатьсва, уже предрассветным холодком пахнуло, когда Дуняша, не доплакав и не договорив, сразу вдруг заснула, а Ванька, тоже с глазами на мокром месте, в полудреме остался сторожить ее сои. На душе его было и горько, и радостно, он мечтал о том, что с Дуняшей у них все еще произойдет, как у людей, и предчувствовал, что еще много у него будет таких вот сладких встреч и свиданий и что в него, парня не из уродливых и неглупого, влюбится не одна прекрасная девица…
Тут в сене зашуршало, слишком громко, как для крысы, и Ванька, закрывая собой возлюбленную, спешно допил из полуштофа остаток и взял его в руку, словно дубинку. Зашуршало вторично, и явилась в сене черная рогатая голова, а под рогами засветились желтые глаза.
