. А его непосредственный начальник Д. Г. Дубровский прямо обвинил немецких управляющих предприятиями, работающих на поставки, в воровстве. И привел пример того, сколько всего пропало из-за нечестности немцев и низкой квалификации тех, кто их должен был контролировать
278. Фактически сваговские руководители под видом критики немецкого репарационного торможения весьма уклончиво, но все-таки ответили на призыв Бурцева: вряд ли у нас получится быть дипломатами. Во всяком случае, в вопросе о репарациях. Недаром представитель Управления репараций и поставок в своем выступлении на активе фактически отправил в Москву сигнал: «…мы не учитываем или же просто забываем, что имеем дело на предприятиях с врагом, который добровольно на нас работать не будет»
279.
Немцы «освоились с оккупационным режимом» и стремились «игнорировать, обходить, а иногда и прямо не выполнять приказы и указания СВА». Местные органы самоуправления все более и более проявляли «открытое стремление вырваться из-под контроля и руководства». Именно так оценивали «новые условия» руководители военной администрации, выступавшие на июльском партактиве в 1947 году280. Они жаловались, что немцами стало тяжело управлять. Немцы быстро обучались советскому бюрократизму и его защитным приемам, умело занимались тем, что сами позднее назовут «русской бумажной войной»281. И в этой «войне» они нередко побеждали своих советских опекунов.
Да, сваговцы честно хотели и даже пытались выбраться из паутины собственных административных усмотрений. Но обнаружилась неприкосновенная зона, репарации и поставки, где интересы немецкого самоуправления и оккупационной власти явно не совпадали, где можно было ждать новой вспышки администрирования и волевого нажима. В январе 1948 года начальник Управления информации СВАГ полковник Тюльпанов, который еще недавно пытался демонстрировать гибкость в отношениях с немцами, вдруг как будто запел с чужого голоса. В его словах зазвучала обида на немцев, которые уже не очень охотно слушались оккупационную власть. И не только обида, но и угроза: «Мы должны изжить известное примиренчество к немецким кадрам, их политическим выступлениям. Чистить надо эти кадры и не бояться. Политически вредных людей надо изолировать и делать это открыто и прямо». Тюльпанов жаловался, что «немецкие органы находят все необходимое для проведения нового строительства, но если нужно достать машины для увеличения выпуска продукции на репарации, то ничего нет… У нас появляется либеральное отношение к явлениям, которые имеются среди немцев, считают, что нельзя применять репрессии. Мы не должны скрывать свою силу, мы должны применять принуждение»
