Только после завершения голодного цикла 1946–1947 годов и отмены карточек – сначала в СССР (с января 1948 года), а потом и в СЗО – проблема «жиров» в ее русской и немецкой трактовках почти исчезла из актуальной повестки или приобрела принципиально новый формат. Эпоха карточных недовольств закончилась. Зато конфронтация восприятий осталась, но для нее находились уже другие поводы и причины.
Территория врага, или Комплекс победителя
В конце 1945 года, да и гораздо позднее многие сваговцы не могли избавиться от мысли, что они находятся на территории врага, от которого можно ожидать «всяких казусов»202. Осенью пошли донесения о «возросшей активности явных нацистов». В Тюрингии 22 октября обстреляли казарму, 23 октября – легковую машину. 24 октября подорвали поезд из двух вагонов. Погибли трое, тяжелые ранения получили тридцать пять военных. Пострадало больше сотни гражданских. В результате взрыва образовалась огромная воронка. Сгорело три дома203. В ноябре 1945 года в городе Кведлингбурге (Саксония-Ангальт) было ликвидировано шесть диверсионно-террористических групп «Вервольф». Их участники расклеили листовки и вывесили фашистское знамя на стене замка, прятали склады оружия, занимались вооруженными кражами, готовили террористические акты против советских офицеров и работников немецкого самоуправления204. 3 ноября 1945 года в городе Нойштрелиц (Саксония) произошел взрыв в гостинице. Было ранено два офицера и шесть немецких граждан205. В других землях и провинциях были также зафиксированы факты нацистского сопротивления оккупационной власти206. Опасались терактов в помещениях военной администрации207. Жизнь советского оккупационного сообщества в 1946 году была полна разговоров о нацистских нападениях, диверсиях и взрывах, умышленных отравлениях метиловым спиртом, нападениях из засад и нацистском подполье. Не просто так начальство категорически запрещало посылать «одиночных военнослужащих на выполнение оперативных заданий по комендантской службе». Остерегались нападений, избиений, ранений и даже убийств208.
Весь первый год после поражения Германии русские и немцы, оккупационные власти и местное население провели в состоянии психологической настороженности. Отсюда и мотивированная обоюдоострая подозрительность и враждебность. У русских часто открытая, у немцев – скрытая и скрытная. Среди немцев долгое время бродили пугающие слухи, запущенные еще гитлеровской пропагандой. А советские военные видели на стенах домов и заборах не только умиротворяющие плакаты со словами Сталина о Германии и немцах
