. То ли не хотели, то ли поленились, то ли не знали, что и придумать.
Начальник политотдела Штаба СВАГ собрал высказывания коммунистов на партсобраниях и направил их начальству. Набрал шестнадцать листов. Собственно, это список подозрительных дел и лиц с указанием управлений и фамилий493, перечень тех, кто донес и на кого донесли. Судя по этому документу, в ход пошли совсем нелепые обвинения. В Управлении сельского хозяйства СВАГ заклеймили тех, кто «впадает в трепетное состояние от немецких профессоров», а заодно и своего профессора, который, по мнению секретаря партбюро, пресмыкался перед союзниками494. Кого-то обвинили, что много болтался по магазинам в западных зонах… Под горячую руку попал и сотрудник Управления связи майор Б., который зачем-то называл советских офицеров господами495.
Пропагандистские меры воздействия и практика репрессий за низкопоклонство были дополнены формальными запретами. В первые годы существования СВАГ сотрудники пользовались относительной свободой доступа к зарубежной информации. Те, кто знал иностранные языки, могли читать западную прессу и свободно подписываться на газеты, издаваемые по лицензиям союзников496. К примеру, в Правовом отделе переводчики по очереди читали американские газеты и журналы497. В 1948 году на фоне разгоревшейся холодной войны были приняты новые «обеспечительные меры», сужавшие доступ к западным источникам информации. 6 января 1948 года Главноначальствующий СВАГ запретил индивидуальную подписку и покупку в розничной сети немецких газет и журналов, издающихся по лицензиям союзников. Во всех управлениях и отделах следовало завести специальные подшивки, предназначенные только для служебного пользования498.
В том же 1948 году неожиданно обратили внимание на то, что в квартирах сотрудников остались библиотеки, принадлежавшие бывшим владельцам. Среди книг имелась «нацистская и другая идеологически вредная литература». Особенно возмущало политработников, что к подобным книгам имели доступ дети. В двухнедельный срок было велено всю эту литературу изъять. Сдаче подлежала и «антисоветская белоэмигрантская литература на русском языке и книги врагов народа (Бухарина, Троцкого, Зиновьева и др.)». Для хранения иностранной литературы, необходимой для работы, требовалось теперь получать письменное разрешение начальства499.
Конечной целью этой и ей подобных запретительных практик было превращение внешнего запрета во внутреннюю цензуру, закрепление советских шаблонов поведения и оценок. Запреты, как и прозвучавшие на партсобраниях призывы не слушать передачи зарубежных радиостанций, четко обозначили коммунистам границы опасной зоны. Но, кажется, подействовали не на всех. Как следует, например, из протоколов партийных собраний газеты «Теглихе Рундшау», в 1949 году заинтересованные потребители враждебной информации так и продолжали слушать «Голос Америки» и Би-би-си, проявлять «нездоровый интерес к враждебной печати» и даже «читали газеты без надобности в этом для их работы»
