Братья радостно закивали русыми, стриженными под «бокс» головами с длинными лошадиными челками — отец стриг их сам, собственной машинкой.
В комнату заглянул мой отец. Он был в легком подпитии и потому весел.
— А-а… Это вы, косолапые… — протянул он, увидев моих гостей. Братья молчаливо потупились: косолапыми их дразнили все мальчишки в округе.
— Тебя как звать? — ткнул отец пальцем Вольдемара в живот.
— Чушин. Вольдемар Григорьевич, — солидно, не по-детски ответил мальчик
— Ишь ты… Вольдемар Чушин… — усмехнулся отец. — На-ка тебе, товарищ Чушин, три рубля — на всех. Конфет купите.
Отец достал три рубля и подал Вольдемару. В то время для меня это были громадные деньги. До сих пор я не держал в руках больше полтинника, да и тот подарил мне пьяный отцовский друг. Вольдемар схватил зеленоватую бумажку и крепко зажал в кулаке.
— Проедим! — жадно сказал я, предвкушая шоколадные горы. Мы быстро натянули пальтишки, валенки и выскочили на улицу. До магазина по дороге идти было далеко. Мы потопали напрямик, скосив угол заснеженного поля. Валенки с хрустом проламывали тонкую, заледеневшую корку наста, путались в прошлогодней сохлой траве.
В маленьком окраинном магазинчике за мутными, в грязноватых разводах стеклами витрин в больших вазах поблескивали золочеными бумажками горки конфет, причудливыми пирамидами высились разные сорта узорного, сладкого печенья и большие, толстые плитки шоколада.
— Ну, что будем брать? — азартно и уверенно спросил я.
— Щиколад, потом… вон, тех конфеток с белкой и… печенюшек, — завороженно бормотал Федор, водя пальцем по витринному стеклу.
— Бери конфет, печенье и… — я не договорил. Вольдемар как-то странно косил по сторонам, топтался большими валенками и похлопывал себя по карманам драного, в заплатках пальтишка.
— Я этта… кажись… — он опять стал хлопать себя по карманам — может быть, немного сильнее, чем это было нужно, — кажись… — шептал он.
— Че кажись-то?! — с тревогой, напряженно спросил Федор.
— Да че, че! Деньги обронил гдей-то! — сердито крикнул Вольдемар.
— Деньги? Потерял?! — почти одновременно выдохнули мы с Федором.
— Ну, эт-та, как ее… потерял! — с вызовом отозвался Вольдемар.
— Врет он, халява! Заныкал денежки! — со злостью закричал Федор и бросился на брата, повалил, стараясь забраться в его карман.
Вольдемар вяло сопротивлялся и нудно гундел:
— Теть, ну че они… Те-е-тя-я…
Пожилая продавщица, до того внимательно читавшая измятую промасленную газету, сердито встала и наклонилась над прилавком.
