.
Это были принципы деятельности правительства страны, ведшей страшную войну. Милюков напишет: «За исключением п. 7, имевшего, очевидно, временный характер, и применение начала выбора к начальству милиции в п. 5, все остальное в этом проекте заявления не только было вполне приемлемо или допускало приемлемое толкование, но и прямо вытекало из собственных взглядов вновь сформированного правительства на его задачи»[81]. Милюков был скорее горд за итоги своего совместного с социалистами труда.
Современные исследователи от этого документа скорее в шоке. «Эти положения программы приведут к дезорганизации всей общественной жизни страны. Органы власти на местах, земства, городские советы, ничего не выигрывают от того, что в разгар беспорядков их призывают провести неподготовленные выборы и принять на себя неясную ответственность. Оставить оружие в руках восставших солдат равносильно тому, чтобы дать им возможность оказывать давление на власть. Что касается мер по амнистии, то благодаря им из Сибири и из-за границы в столицу вернутся из ссылок наиболее экстремистские политические элементы, которые возобладают над умеренным лагерем»[82], — подчеркивает президент французской Академии Элен Каррер д’Анкосс.
И с этим невозможно не согласиться. Ни одна революция в мире не производила столь опустошительного разгрома государственного и административного аппарата. После этого государство не то что не сможет продолжать войну, оно не сможет функционировать.
Тем временем идея регентства Михаила вызывала бурю протеста в советских кругах, что всполошило и думское руководство.
Когда состав Временного правительства передавался в типографию, Николай II еще не подписал акта об отречении. Когда он это сделал, передав престол Михаилу Александровичу, новой власти приходилось действовать стремительно, чтобы немедленно остановить присягу Михаилу. Временное правительство в полном наличном составе явилось в квартиру княгини Путятиной на Миллионной, где тогда находился Михаил. «Керенский наиболее ярко характеризовал момент… Вчера еще он согласился бы на конституционную монархию, но сегодня, после того, что пулеметы с церквей расстреливали народ, негодование слишком сильное, и Миша, беря корону, становится под удар народного негодования, из-под которого вышел Ники. Успокоить умы теперь нельзя, и Миша может погибнуть, с ним и они все»[83].
Заговорил Милюков, спокойно, хладнокровно, с явной надеждой дождаться подкрепления в лице Гучкова и Шульгина: «Я доказывал, что для укрепления нового порядка нужна сильная власть — и что она может быть такой только тогда, когда опирается на символ власти, привычный для масс. Таким символом служит монархия. Одно Временное правительство без опоры на этот символ просто не доживет до открытия Учредительного собрания. Оно окажется утлой ладьей, которая потонет в океане народных волнений»
