Знаменитостей в Новочеркасске собралось как в Зимнем дворце на Рождественском балу, и знаменитостей не только театральных. Писатели, политики, адвокаты. Они бежали от войны, от новой власти, и громогласно рассчитывали, что к лету следующего года непременно вернутся в свои особняки и квартиры. Но все эти разговоры велись за столиками ресторанов; возле походных кухонь, у костров, где на котёл овсяной каши банка тушёнки считалось роскошью, говорили совсем о другом и совсем другие люди. Здесь не верили в скорую победу, потому что оценивали силы противника не по газетным статьям, припудренных ярким славословием, а по количеству штыков и пулемётов, и по духу идущих в атаку людей. Война ожидалась долгая, кровавая и фанатичная.
Скрипнул снег, на свет костра вышел офицер.
— Владимир Алексеевич? Вот вы где. Я искал вас на станции, но мне сказали, что вы на позициях.
Это был тот самый капитан, который днём объяснял Толкачёву, как проехать к санитарному поезду. Он сел на ящик рядом с Парфёновым.
— Похолодало. Не находите?
— К ночи всегда холодает.
— Это верно.
Капитан сунул руку за обшлаг шинели, достал сложенный вдвое типографский бланк.
— Поступил приказ на ваш счёт, Владимир Алексеевич. Вот, ознакомьтесь. Вам необходимо отбыть в распоряжение штаба Организации.
Толкачёв развернул бланк, поднёс ближе к огню, близоруко прищурился.
— Какова же причина?
— Я не уполномочен отвечать на такие вопросы. Вы должны понимать это.
— Да, простите. К кому мне обратиться в штабе?
— К адъютанту генерала Алексеева, — капитан помолчал и добавил чуть тише. — Нет никакой необходимости ехать прямо сейчас. Во-первых, отсутствует транспорт, и вряд ли эта проблема решится скоро. Во-вторых, я бы рекомендовал вам не торопиться. Попробуйте сделать это через три дня, а лучше через четыре. Пусть всё успокоится. Скоро в Новочеркасске будет генерал Корнилов, а он боевых офицеров в обиду не даёт.
Капитан говорил загадками, но сложности в них не было никакой. Полковник Звягин дал ход рапорту о бое под Нахичеванью, и теперь предстояло разбирательство по случаю гибели кадет. Для этого его и вызывали на Барочную.
— Запах какой хороший, — потянул носом капитан. — Мята?
— Мелисса, — ответил Толкачёв, и протянул ему кружку. — Пейте, господин капитан. И вот вам конфета.
Капитан посмотрел на обёртку и проговорил со вздохом:
— С четырнадцатого года таких не видел. Надо же… Нет, лгу, с пятнадцатого. На Новый год по нескольку штук выдали. Я их доченьке в Хабаровск отправил, ни одной не попробовал.
