Но самым худшим были глюки. Сильнейшие глюки, в основном слуховые, которые обрушивались на сознание градом. Стрельба, я слышал её так же отчётливо, как и своё сердце. Она не прекращалась, гремела разными калибрами, и я, казалось, чувствовал дуновения ветра от пролетающих пуль. Я видел отблески снайперов и ничего не мог с собой поделать — отскакивал в сторону, вызывая удивлённые взгляды прохожих.
Я буквально метался то влево, то вправо, выдавая себя с головой. Я блять мог в лесу угондошить взвод, имея только один лук или нож. Я мог сделать бомбу из подручных средств. Мог пользоваться почти любой техникой, любым оружием, драться насмерть в рукопашке и выходить победителем. Я столько мог…
Но я не мог справиться с собственной психикой. И это меня выводило из себя. Бесила такая маленькая хрень, которая была способна всё разрушить. Я просто не мог избавиться от галлюцинаций и совершенно естественных реакций на мнимую опасность, не мог прогнать из головы флэшбэки, где мы с боем брали каждую улицу, каждый дом. Я оглядываюсь и вижу, как горит этот город, чувствую запах гари, выхлопных и оружейных газов и разлагающихся тел, которые никто давно не убирал.
И люди: они оглядывались на меня и смотрели враждебно, казалось, каждый из них только и ждёт, чтобы выхватить автомат из-за пазухи.
— Вы ка… — кто-то положил мне руку на плечо, и я сразу ударил с локтя бедолаге прямо в лицо. Ударил и, схватившись за голову, бросился в какой-то проулок.
Надо было затаиться. Пока не наступит ночь и не станет спокойнее, надо было затаиться и по возможности найти какие-нибудь препараты. На войне это были всевозможные антидепрессанты и успокоительные, которые кололи солдатам во время слишком горячих боёв. В этом мире на эту роль более-менее мог подойти, кроме наркотиков, разве что алкоголь.
Я чуть ли не бегом по подворотням ушёл от места, где врезал какому-то случайно попавшему под руку идиоту по морде. Хотелось схватиться за голову, чтобы наконец унять весь тот кошмар, который творился в голове.
Сейчас мне надо было бежать на другую сторону, в другой конец порта, пока его полностью не оцепили, однако я прекрасно понимал, что в таком состоянии далеко не уйду. Очень скоро, если не уже, на улицы выйдут усиленные патрули, чтобы найти меня, и заметить идиота, который дёргается от каждого шороха, будет несложно.
Надо было переждать. Дождаться ночи, когда людей и шума будет меньше, а мне спокойнее.
