- Мы находимся во дворе дома, принадлежащего вам. Здесь нашли тело убитой Ольги Данилюк, - произношу, прочищая горло. – Вы должны рассказать о том, что здесь произошло.
Он смеется. Смотрит на меня в упор, растянув губы в улыбке.
- Ты уверена? У меня другая идея, следачка... Везешь меня обратно в камеру и отказываешься от дела.
Конвоиры переглядываются между собой. Представляю, как я выгляжу в их глазах. И меня вдруг накрывает. Какого черта он тратит мое время?! Почему в ответ на уважительное отношение я получаю агрессию и оскорбления?!
Подхожу к нему вплотную. Задрав голову, смотрю в его глаза точно также, как несколько минут назад это делал он.
- У тебя забыла спросить, что мне делать, - рычу сквозь зубы. Он замирает, ошеломленный такой переменой во мне.
- А теперь послушай меня, если не будешь содействовать, я посажу тебя в пресс хату, и уже к ночи у тебя будет только два выхода. Либо сознаться, либо сдохнуть отвратительно-позорной смертью. Выбирай, Русаков. Как ты собираешься провести ближайшие месяцы.
Когда я произнесла это и замолкла, поняла, что меня трясет. Противно от собственных слов. Это был блеф, и я ненавидела себя за сказанное, но Шторм не оставил мне выбора.
Уголок его губ дрогнул, приподнявшись в намеке на улыбку. От нее кровь в венах застыла.
- Ты думаешь, я боюсь кого-то? - шепотом, чтобы только я могла услышать. Ветер уносил его слова подальше от окружающих нас людей.
- Маленькая, глупая следачка, - процедил с презрением. Наклонившись ближе, в глаза мои посмотрел. - Сойди с пути. А еще лучше, передай это дело Дробину. Только ему я расскажу все как есть.
По венам лава бежит. Внутри все полыхает, грозясь прорваться в любой момент. Но я не позволю ему вывести себя из равновесия.
- И чем же Дробин отличается от меня? – произношу со злостью.
- Я уничтожу его. И это принесет мне огромный кайф. А на тебя мне похер, Романова. Даже если я тебя с особой жесткостью разделаю, у меня даже не встанет.
Его слова будто нож под ребра. И смотрит так с ехидством, проворачивая его. Разве может сосредоточиться столько ненависти в одном человеке? Разве должно быть так, чтобы власть была в руках жестокого мужчины, подобного Шторму? Скольким людям он жизни сгубил за время своей деятельности? Скольких продажных крыс в органах подкупил и заставил закрывать глаза на свои преступления? Он ведь не боится ничего. Словно знает, что есть у него сильная рука, способная вытянуть даже со дна Марианской впадины.
