Она протянула руку к бокалу шампанского и сделала небольшой глоток. Позади нее в окнах безучастно стоял туман. Ее возраст меня удивил, сама я бы скорее подумала, что она младше лет на десять, хотя ее моложавость не казалась результатом усердного самосохранения; скорее она просто выглядела так, будто ей удалось избежать старения, как складка на занавеске, которая не выцвела, потому что на нее не падало солнце.
Я спросила, как часто она ездит в Швецию.
Очень редко, ответила она. Она немного говорит по-шведски с Эллой, но в остальном у нее остается всё меньше связей с прошлым. Ее муж, отец Эллы, англичанин, и так как они поженились в юном возрасте, Швеция для нее осталась детством, тогда как в Англии началась ее взрослая жизнь. В Швеции всё еще живет ее отец и некоторые из ее сестер и братьев – в их семье пятеро детей, – но у нее такой плотный рабочий график, что времени на то, чтобы навещать семью, почти не остается. Если даже им с Джонатаном и удавалось взять отпуск, то они предпочитали ездить в теплые и экзотические места – в Таиланд или в Индию, – хотя сейчас, когда у них есть Элла, такие поездки нецелесообразны. А еще ей не нравится, когда ей напоминают, как сильно изменилась ее семья: ей хочется вспоминать детство таким, каким оно было.
В другом конце комнаты возникло какое-то разногласие. Один из сыновей Элоиз плакал; другой дрался с дочерью Лоуренса за игрушку, которая развалилась, пока они вырывали ее друг у друга, так что дочь Лоуренса упала навзничь и тоже начала плакать. Дочь Биргит в наказание стала бить мальчика пластиковым жезлом. Девочка в красном платье продолжала неподвижно сидеть на стуле, наблюдая за сценой широко открытыми глазами на ничего не выражающем лице. Она ровно держала голову с копной рыжих волос. Ее руки были сложены на коленях; ее длинные голые ноги в туфлях на высоких каблуках были сомкнуты. Даже в легкой одежде она выглядела так, будто была в ней заточена.
Элоиз встала, чтобы вмешаться, и несколькими секундами позже ее уже со всех сторон терзали дети: младший сын висел на ее платье, старший колотил в бедро маленьким белым кулаком, и все они кричали на разные лады тонкими голосами, пытаясь дать каждый свою версию произошедшего. Женщина в леопардовом платье, с бокалом шампанского в руке, повернулась и через всю комнату обратилась к рыжеволосой девочке удивительно громким для ее тонкого тела голосом.
– Генриетта! – позвала она. – Генриетта! Ты должна за ними присматривать, милая, разве нет?
