В любом случае, сказал он, обращаясь к публике, он уже отнял у них достаточно времени. Как бы мучительно это для него ни было, нужно предоставить слово другим. К тому же он сделал то, что делал всегда, – рассказал историю целиком, так что некоторым не придется читать его роман самостоятельно. По правде говоря, сказал он, ему всё равно, читают его роман или нет, главное, чтобы покупали. Он добавил, что на выходе можно как раз приобрести экземпляр.
Публика рассмеялась и начала от души аплодировать.
– Люди говорят, что я занимаюсь саморекламой, – добавил Джулиан, повышая голос над овациями. – Но я выучился всему у него.
Он показал в сторону Луи.
– Напротив, – сказал Луи. – Я так много времени провел в твоей тени, что у меня начался авитаминоз.
Публика вновь рассмеялась, но с чуть меньшим энтузиазмом.
Проблема в том, продолжил Луи, что его книга вышла одновременно с книгой Джулиана, и поэтому они всё время появляются на одних и тех же мероприятиях, как два путешественника, которые продолжают встречаться на перевалочных пунктах.
– Иногда знакомое лицо в незнакомом месте, – сказал он уныло, – это облегчение. Но иногда ты думаешь: о нет, только не он.
По залу прокатилась слабая и неуверенная волна смеха. Известность, продолжил Луи, очень ограничивает: невозможно чувствовать себя полностью свободным. Можно дойти до края света, но если там тебе встретится кто-то, кто знает твое имя, то ты мог бы с тем же успехом остаться дома.
– Я не хочу быть известным, – сказал Луи в тишину, которая вдруг стала пещерной. – Я не хочу, чтобы меня знали.
Он говорил медленно и гипнотически монотонно, сгорбившись на стуле, так что взъерошенные волосы падали ему на лицо, а щетинистый подбородок почти касался груди.
Когда он писал книгу, он хотел выразить себя таким образом, чтобы не испытывать при этом стыд, сказал он. Одним из источников стыда было знание о нем других людей, хотя то, что они знали, не было правдой. Он понял, что правдой было то, что он старательно скрывал от других. Когда он писал книгу, им руководило желание освободиться от стыда. Он писал ее, веря, что обращается к кому-то, кто его совсем не знает, и потому мог без стеснения быть откровенным. Фактически этим человеком был он сам.
Есть и другая причина, сказал он, по которой его часто приглашают разделить сцену с Джулианом. Дело в том, что оба их романа попали в категорию автобиографических, и этот факт значительно облегчает задачу организаторам таких мероприятий, как это. Но на самом деле его книга и книга Джулиана не имеют ничего общего. Их даже, наверное, можно описать как действующие по взаимно противоположным принципам.
