Вроде и сидели рядышком, и обнимались, искра иногда между ними проскакивала, и княжна его ласкала пальчиками — только ощущение было, что учат его жизни умело, старательно, и, главное без притворства, от души, честность и верность самодержцу блюдя.
— Я сама пригляд за тем держать буду строгий, раз поклялась вам, государь в преданности. Слова лишнего никуда от меня не уйдет, и другим не позволю. Камер-фрейлина твоя Мария Васильевна девица верная и вас любящая всем сердцем. Да и вы, ваше императорское величество к ней тянетесь — это зело хорошо, ибо естество свое вам регулярно справлять нужно и не мучится, не искать утех при дворе, где всякое случиться может. Доверьтесь нам с мужем, государь — я им сильна, он мной — а мы служить вам будем истово, как и надлежит.
Иоанн Антонович смутился, ведь то, что произошло между ними, не иначе как супружеской изменой именуется. Стыдно стало перед бригадиром, которому он, получается, «рога наставил». И тут княжна засмеялась грудным смехом, его пальцы на ее белой коже, будто электрическим током легонько пробило, но ощущение скорее приятное. Затем Мария Семеновна впилась в его губы поцелуем и не скоро оторвалась. Провела ладонью по волнистым волосам, поцеловала снова, но нежно.
— Я служить буду тебе верно, и душой, и телом, государь. А потому что между нами произошло не блудство, а служба моя. Александру Васильевичу о том знать не нужно, а догадки не в счет — при дворе завсегда многое непонятно. Да и постель с вами разделять будет Мария Васильевна, а не я — других забот хватать будет с избытком. А грех невольный отмолю, да и вы, государь помолитесь за меня. Зато мне сейчас хорошо, что радость вам доставила, Иоанн Антонович. А себе вообще несказанно! Первая царское семя приняла, очень хотела бы ребенка зачать от вас сейчас, и по весне родить в сладкой женской муке.
Иван Антонович оторопело уставился на женщину — даже на округлостях, что выпали из расшнурованного корсета, его пальцы замерли. Она накрыла их своей ладошкой, втискивая в свою мягкую плоть. И снова засмеялась влекущими к ней нотками.
— Петр Александрович Румянцев внебрачный сын императора Петра Великого. Брюхатую младенцем выдал замуж за его родителя, что почитал царя как отца. Горд был, что царского сына как своего воспитывает! И вам, государь, Петр Александрович служить будет верно. Таких людей вам под свою руку быстрее подводить надо. И еще — супругу нужно подобрать не из немецких земель, а из рода Долгоруких. И тем самым старую распрю закончить, а из врагов друзей и опору сделать, как Салтыковых, что вашей стороны уже три четверти века преданно держатся.
