Лодка прибыла на позицию вечером 22-го, но не смогла немедленно приступить к постановке из-за густых снежных зарядов, снижавших видимость временами до полного нуля. Норвежский берег не наблюдался, а раз так, то штурман К-1 не мог уточнить своего места, и первое из главных требований к постановке – точность – не могла быть достигнута. А ведь лодке вновь предстояло проникнуть на шхерный фарватер и поставить мины между берегом и островами – таким способом командование Северного флота пыталось заставить суда противника ходить открытыми морскими путями, где их поджидали торпедные подводные лодки. Ожидая хорошую погоду, «катюша» дождалась шторма – вечером 23-го волнение усилилось до шести, а затем до 9–10 баллов по 12-балльной шкале Бофорта. В таком состоянии море находилось в течение трех дней. Жуткая четырехдневная болтанка страшно вымотала экипаж. К тому же начались поломки – из-за крена, доходившего до 53 градусов (!!!), из аккумуляторных батарей неоднократно выливался электролит, нарушилась их изоляция и произошла серия коротких замыканий. Лопнули сварные швы находившейся внутри прочного корпуса топливной цистерны, и 200 кг соляра затопили артиллерийский погреб и одну из аккумуляторных ям. Пока моряки устраняли все эти поломки, в минно-балластной цистерне временами слышались сильные стуки. Вечером 26-го шторм начал утихать, а утром 28-го появилась возможность уточнить свое местонахождение. Августинович сразу же погрузился и направился в район, где ему следовало произвести постановку мин. Прибыв в точно назначенное место, «катюша» начала ставить мины. Пять первых вышли хорошо, но дальше произошло непредвиденное: одновременно застряли мины в люках левого и правого борта (впоследствии они самопроизвольно выпали в случайном месте), кроме того, в минном устройстве левого борта оборвалась лебедка. Постановку пришлось прервать и уйти в море для осмотра. В ночь на 29-е минно-балластная цистерна была вскрыта и морякам довелось увидеть результаты трехдневного безумства морской стихии. «Большинство мин, как левого, так и правого борта, – писал Августинович в своем боевом донесении, – вследствие перенесенного шторма соскочили с рельс, развернулись и своими роликами стояли прямо на дне цистерны»[14]. С большим трудом экипажу удалось вручную установить мины правого борта на рельсы, а левого борта – разоружить и примотать тросами. Следует подчеркнуть, что проникнуть внутрь минно-балластной цистерны можно было только через расположенные на палубе погрузочные люки. После того как команда минеров спустилась туда, люки пришлось задраить – без этого в случае возникновения опасности субмарина не смогла бы погрузиться. Минеры знали, что в критической ситуации лодка уйдет под воду, минно-балластная цистерна заполнится, а они погибнут, и тем не менее смело пошли на задание. Шесть с половиной часов ждал Августинович, когда неполадки в минном устройстве будут устранены. К счастью, враг за это время не обнаружил субмарины.
