Но пока империя как стояла, так и стоит, хоть и раздираемая дрязгами и междоусобицей. Да, сейчас Антурин уже далеко не та грозная держава, что когда-то наводила ужас на окрестные государства. Большинство принадлежащих ей ранее земель давно откололись и обрели независимость. Теперь это ослабевшее, лишенное твердой власти царство больше не могло именоваться империей. И сделаться бы ему легкой добычей кочевников, если бы могучие бастионы и по сию пору надежно не защищали жителей. Правители Антурина прекрасно это понимали, а потому, не боясь захвата со стороны, погрязли в борьбе с мятежами и собственным народом. Они забыли, что даже в самой мощной твердыне можно найти брешь и что лучшими защитниками являются люди, а не стены.
Но никогда не забывал об этом молодой кхан хищного Отерхейна, давно задумавший взять город-крепость: ведь Антурин преграждал путь к Илирину Великому. А Илирин — это выход к морю. Нерушимые твердыни даже во сне не давали властителю покоя, омрачая чело его тяжелыми думами.
И наконец пришло время, Отерхейн вошел в силу и попытался сломать своими клыками крепкие стены.
Сначала был мощный штурм, потом изнурительная осада. Но в итоге все оказалось куда проще: однажды, темной безлунной ночью, кто-то со стороны осажденных открыл ворота. Войско ворвалось в Антурин и скоро там не осталось ни правителя, ни военачальников, ни самозванцев, претендующих на власть. Некогда могущественная империя благодаря предательству практически бескровно досталась Отерхейну и отныне становилась его провинцией.
* * *
Всю ночь в бывшем императорском замке горел свет — это пировала военная знать. Звучала музыка, доносился громкий смех, раздавались бранные песни и грустные баллады. Длинный стол заставили яствами, вино лилось рекой, извивались в танце гибкие танцовщицы, кидая призывные взгляды тем, кто казался им покрасивее и побогаче. Кто-то пил мало, кто-то много, некоторые покачивались, из последних сил соблюдая зыбкое равновесие и глядя вокруг осоловевшими глазами.
Во главе стола восседал Великий Кхан, рядом с ним — главный советник Тардин и военачальник Ирионг. За спиной правителя, держа меч наготове, стоял, невозмутимо поглядывая в зал, предводитель личной охранной дружины кхана — Видольд. Эти четверо почти ничего не пили: присутствие кхана на пиру было данью уважения войску.
В самый разгар веселья, когда вино начало литься мимо ртов, песни утратили всякую стройность, а подвыпившие танцовщицы перестали танцевать, кхан молча поднялся из-за стола, сделав знак Ирионгу и Тардину. Все трое быстро двинулись к выходу. Видольд последовал за ними.
