В магазине я получил колбасу, — и мы немного выпили. Я сказал как бы маленькую речь, где вспомнил такой факт из фронтовой действительности: один наш командир поднимал своих бойцов в атаку, был сильный огонь противника, у командира оторвало миной левую руку; тогда он взял свою оторванную руку в правую, поднял свою окровавленную руку над своей головой, как меч и как знамя, воскликнул: «Вперед!» — и бойцы яростно пошли за ним в атаку. И первый мой тост был за здоровье, за победу великого русского солдата.
Этот факт — с рукой — я описал в рассказе «Реквием» (памяти пяти моряков-севастопольцев)…
Я уже писал вам, что был на зап[адном] фронте.
В десятых числах сентября я, видимо, поеду на воронежское направление, как военный корреспондент, и уже надену шинель. Посмотрю, что стало с моей родиной. Схожу на могилы, поплачу надо всеми мертвыми.
Я видел на фронте храбрейших людей, которые, однако, не могли ни слушать музыку, ни видеть цветы, — плакали. Вообще, Муся и Тотик, повидать пришлось многое даже за краткое время. Увижу и переживу еще больше. Пишите мне, дорогие мои.
Целую и обнимаю вас. Ваш Андрей.
5/IX-42.
Дорогие Муся и Тоша!
Сегодня в «Красной звезде», общей газете Красной Армии, напечатан (в сильно сокращенном виде) мой рассказ «Броня», прочтите его. Он завтра будет передан и по радио. Как бы я хотел повидать вас. Делаю все возможное, чтобы вызвать вас домой. Но сейчас — новые строгие правила. Надеюсь, что все же это удастся. Вы не волнуйтесь, живите терпеливо и спокойно. Я забочусь о вас. Скоро мне дадут военное звание (думаю, надо бы шпалы три); вероятно, я получу звание по флоту и на старости лет одену форму моряка.
Обнимаю вас. Ваш А.
19/XI.
Дорогая Муся, дорогой Тоша!
Я приехал сюда вчера вечером, но поеду еще дальше, я пока все время нахожусь в движении, и адреса у меня пока нет поэтому. Чувствую себя ничего…
Питают здесь очень хорошо, я не поедаю.
Действующая армия, 23/XI.
Милая Муся, дорогой Тотик!
Я езжу здесь, ночую по разным местам. Написал один рассказ, сейчас его посылаю в редакцию. Сильно скучаю по вас. Я немного утомился, но чувствую себя спокойно. Многое увидел, многое еще увижу. Здесь совсем другая жизнь. Я впитываю ее в свою душу — жалко только, что душа моя довольно стара и не совсем здорова.
Обнимаю тебя и сына. Твой А.
[Приписка сбоку листа] Рассказ называется «Русская матрешка».
Действующая армия, 24/XI.
Дорогая моя Муся!
Живу я здесь неплохо, но постоянно в трудах, в езде и походах. Иногда бывает и тяжело, но — ничего. Я даже управляюсь писать здесь художественные более или менее вещи. Каждый день здесь равен не московскому дню, а побольше. Не знаю, удастся ли мне от тебя получить хоть одну весть — у меня нет адреса, я нигде долго не нахожусь. М[ожет] б[ыть], мне удастся вызвать тебя к телефону, но я не уверен — возможно ли это. Больше всего я беспокоюсь за нашего Тотика. Будем его хранить, а после войны у нас с тобой еще будет ребенок.
