В каждом из нас просыпается кладоискатель. Вгрызаясь лопатой — на штык и не более! — в слежавшуюся веками землю, вы уже готовы грустно констатировать: «материк...» Но на самой последней черте вероятности вдруг раздаётся характерный скрежет лопаты о нечто твёрдое. Что там: камень? керамика? железо? Вы замираете в сладостном предчувствии находки. Собратья по лопате смотрят на вас с завистью и любопытством. Вы с нетерпением жмёте на лопату... И тут над вашей ямой нависает плотная фигура старшего по раскопу. Вместо привычного окрика: «По бровкам не ходить!» он с неожиданной мягкостью в голосе говорит: «А ну дайка мне лопату...»
Но есть и другой род археологического счастья. Вы сидите на перевёрнутом жестяном ведре на дне огромной прямоугольной ямы и устало перетираете в руках плотные комочки земли в тщетной надежде найти какую-нибудь древнюю бусину или свернувшийся в трубочку обрывок бересты. Ваши ноги в резиновых сапожках вязнут в жирной грязи XII века. По дощатым настилам со скрипом тянутся груженные отработанной землёй тачки. А высоко над ямой плывут летние облака, и праздные туристы с любопытством глядят на вашу каторжную работу...
Конечно, каждый раскоп неповторим. Бывает, что земля раскрывает картины великих трагедий. Автору этих строк довелось участвовать в раскопках славянского городища времён Святослава и Владимира Святого. Оно располагалось километрах в тридцати пяти к юго-западу от Тулы на высоком берегу реки Упы. Со стороны поля городище было защищено земляным валом и частоколом. Но эти примитивные укрепления не спасли его обитателей от набега степняков. Разорив посёлок, они исчезли так же внезапно, как и появились. Жизнь ушла отсюда навсегда. Её следы стали уходить в землю, покрываясь опавшими листьями и пылью веков.
По всей площади раскопа были разбросаны скелеты. Среди пожелтевших костей таились ржавые наконечники стрел. Рядом с женским скелетом лежал скелет ребёнка...
Археологи героическими усилиями пытаются вырвать у земли хотя бы малую часть её добычи. Результаты обычно бывают довольно скромными. Всевозможные отбросы, для благозвучия именуемые археологическими культурами, дают весьма одностороннее представление об оставивших их людях. Но иногда ненасытная прорва земли, словно усмехнувшись, сама выбрасывает на поверхность древние артефакты.
Шесть веков спустя после Липицкой битвы, в 1808 году, одна крестьянка из деревни близ Юрьева Польского, собирая в кустах орехи, заметила в земле под кочкой какой-то странный блестящий предмет. Это был источенный временем старинный железный шлем, украшенный серебряными бляшками с изображениями святых. Крестьянка отнесла свою находку сельскому старосте, тот — местному архиерею, а тот, в свою очередь, послал находку в Петербург в подарок императору Александру Первому. Известный знаток древностей А. Н. Оленин, изучив шлем, пришёл к заключению, что он принадлежал князю Ярославу Всеволодовичу и был брошен им во время бегства с поля Липицкой битвы. Надпись на шлеме свидетельствовала о том, что его владельца звали Фёдором. Это было крестильное имя Ярослава Всеволодовича...
