— Не могу, Владимир Иванович: ей-ей руки чешутся.
— Давай, только чтобы незаметно.
Шеховцов, как есть при параде, со звездой Героя, — автобусом на завод. В цехе быстренько переоденется и сразу же к станку.
Ну а кто же за нас будет делать в жизни дело, к которому мы приставлены... Но жизнь наша, она ведь не из одной только работы. Он часто думает: а зачем живет он на этом белом свете. Ну работа, дети, а все это зачем, зачем?.. Была Зина, и он выносил ее на руках, чтоб видела солнце. А дальше... Рядом люди. Так, наверное, жить надо и для тех, кто рядом. Мы-то в этом мире живем для того, чтобы другому рядом было легче. А одному в этой жизни так трудно...
Собрал Шеховцов в доме у себя все свое многочисленное семейство — у него теперь одних только внуков шестеро — и сказал:
— Ну, детки, вы уже все на ногах. Матери нашей, светлая память, давно нет. А жизнь-то идет. Трудно одному.
— Батя! — открыл было рот один из сыновей.
— А чего, — вступилась сразу дочка. — Бате, между прочим, всего-навсего пятьдесят два года. А кто же невеста?
— Да вы, наверное, слышали про нее: Валентина Болдырева, маляром у нас во втором цехе работает. Муж у нее умер... — Еще зачем-то добавил: — Орденом награжденная.
— Ну если орденом, — улыбнулся Николай.
И была свадьба...
Его просто тянет на работу, к станку. Его твердые, как железо, ладони не могут без привычного дела. Вот он стоит у станка, смотрит на бесконечную стружку, стекающую из-под резца, и он спокоен: значит, все хорошо, и в жизни, и в работе.
Стоп, но все ли? Чего это от соседнего станка не тот звук: он по слуху весь цех слышит. Подошел, посмотрел.
— Ты что ж это делаешь?
— А что? — парень виновато переминается с ноги на ногу. Чувствует, что гонит брак, а признаться не хочет. Шеховцов подавляет досаду и терпеливо начинает объяснять, что и как.
— Вот так. В каждом деле, брат, без любви ничего хорошего не получается. Понял?
— Понял, конечно.
Может и не понял. Молодой еще...
1984 г.
