не показать нам, что научные названия могут сверкать золотом, вместо того чтобы быть серыми и скучными?
Второй аргумент против таких названий, как Scaptia beyonceae, состоит в том, что названия в честь знаменитостей умаляют значимость самого процесса именования, из-за чего открытие новых видов и вся биосистематика выглядят в глазах общественности какой-то легкомысленной игрой. На мой взгляд, это веский довод, хотя можно возразить, что названия в честь знаменитостей как раз и привлекают внимание общественности к открытию новых видов. О слепне Бейонсе, например, писали в журнале Rolling Stone, как и о других существах, названных в честь музыкантов и певцов: о жуке, носящем имя Роя Орбисона, раке Фредди Меркьюри, таракане Джерри Гарсии, динозавре Марка Нопфлера и трилобитах Кита Ричардса, Пола Саймона, Арта Гарфанкела и всех четырех музыкантов группы «Битлс». Да, наверняка есть те, кто читает и Rolling Stone, и «Австралийский энтомологический журнал», но, полагаю, таких меньшинство.
Поэтому так важно рассказывать широкой общественности о слепнях и вообще об открытии новых видов. Правительства и так сокращают финансирование университетов, музеев и фундаментальных исследований, а систематика вечно вытягивает самую короткую из коротких палочек финансирования. Порой музеям, в которых хранятся биологические образцы, настолько не хватает денег, что они закрываются или не могут защитить коллекции от беды. В сентябре 2018 г. Национальный музей Бразилии был уничтожен пожаром. Постоянная нехватка финансирования сыграла большую роль в этой трагедии: в музее, например, не работала противопожарная система. Помимо прочего, сгорело 5 млн экземпляров насекомых; среди них почти наверняка были сотни новых видов, которые ждали, когда их опишут и дадут название. Ведь именно так получила название Scaptia beyonceae, и произошло это в музее, где она хранилась. В том, что в коллекциях находятся неописанные виды, нет ничего необычного. Возьмем, например, новый вид ктырей, который был открыт ученым Алессандро Камарго. В 2018 г. Камарго решил, что экземпляр этих мух, обнаруженный им в лондонском Музее естественной истории, представляет собой неизвестный вид рода Ichneumolaphria. Образец был найден Генри Уолтером Бейтсом в Бразилии во время 11-летней экспедиции, завершившейся в 1859 г. Так что «новый» вид ктырей провел на попечении музейных кураторов чуть больше 160 лет. И он такой не один: из интересующих Камарго ктырей Нового Света каждый «новый» открываемый вид пролежал в музейном ящике в среднем 50 лет. Рядовой избиратель, однако, мало что знает о музейных фондах, что позволяет правительствам очень легко сокращать финансирование музеев, что труднее сделать в отношении более заметных государственных учреждений. Катастрофа, постигшая бразильский музей, к сожалению, не единственная: всего двумя годами раньше то же самое произошло с Национальным музеем естественной истории в Нью-Дели (Индия). Глупо считать, что подобное никогда не повторится. В подобной ситуации сложно критиковать ученых за их попытки привлечь внимание общественности к такой науке, как систематика.
