Ночью в мою дверь поскребли.
— Сосифаны гони. — Богуславский зашел в квартиру с таким видом, будто она его, а не моя. — И шкурку с них сними. Не люблю.
Ел он молча и медленно. Спиной ко мне. Так же, не оборачиваясь, потянулся и улёгся на ковёр, подобрав все лапы под себя.
— Зачем ты это сделал? Зачем притащил Гребенюк?
— Из-за сосисок, — ответил Богуславский в стену.
— Я бы тебя и так накормил. Здесь что-то другое.
— Не мешай спать! — отрезал кот и вырубился.
Я погасил свет и бухнулся на диван. В полной тишине прошло минут пятнадцать.
— Знаешь, когда они падают каждый сентябрь… — вдруг тихо заговорил кот. — Иногда, не всегда, но часто, я представляю, что я открываю глаза… и никого нет. Ни тебя, ни Лужи, ни пенсионерки Михно. Вообще никого. И мне так плохо и страшно. Что я ничего не могу сделать. И я бегу, бегу, сломя голову, и кричу, и зову вас. Хоть кого-нибудь… Но никто не отвечает. Я вас не вижу. Не чувствую ваш запах. Прикосновение ваших ладоней. Стука ваших сердец. Не делайте так никогда. Пожалуйста, не делайте…
— Не сделаю, обещаю.
— Твою мать!!! Ты что, не спишь, мудило?!
Богуславский думал, что я сплю. Поэтому был настоящим.
— Прости.
— Открой мне дверь! Я ухожу!
Кот устремился к двери. Боже, как же ему, наверное, стыдно.
— Подожди. В этом твоём нечаянном признании… В нём есть что-то ещё.
— Открой сраную дверь!!
— Такое уже с тобой было, верно? Я ведь прав? Прав? Ну давай поговорим, раз уж начали.
Он повернулся ко мне.
— У неё был пушистый белый хвост. У моей матери. Она поднимала его, и мы с сестрой всегда его видели. Пушистый белый хвост был нашим маяком. Ориентиром на все случаи жизни. Но однажды я поднял голову и не увидел его. Погнался, блин, за стрекозой, дегенерат мелкий. Я везде его искал. Но… но его нигде не было видно. Я закричал. Я долго кричал. Но хвост так и не появился. Ни вечером, ни ночью. От ужаса я очень устал. Я даже не помню, как я попал… В эту вязкую штуку…
— В бетономешалку. Это была бетономешалка.
Я был уверен, что он не помнит этого. Как я доставал его из бетона, как мы с Лужей полдня отмывали его, обтирали и откармливали. А потом он убежал. Укрылся в подвале, где впервые и познакомился с пенсионеркой Михно и её ипритовым одеколоном.
— А я ведь так и не сказал вам спасибо.
— Ну ты же скотина Богуславский.
— А, точняк.
— Не за что.
Богуславский перебрался ко мне на диван и уже почти заснул, засунув морду куда-то под пузо.
— Скажи, — сонно спросил он откуда-то из-под себя, — а откуда несёт скумбрией по «Красной цене»?
