Отговаривать бесполезно. Мыслов стягивает штаны, пристраивается… Я тоже жмурюсь. Я могу сколько угодно угрожать, изображать жестокость, но силой я никого в своей жизни не брала. Даже накачка магией сработает только в случае наличия хотя бы минимальной симпатии на самом дне подсознания. Тэр, который на столе, только дёргается, хрустнув позвоночником. Настоящий каменеет, выпрямляясь. Я даже слушать это не могу, я хочу уйти.
— Давай вернёмся…
Мы выпадаем из воспоминаний обратно в реальность. Волк прячет лицо в подушке, которую я с трудом отбираю. Вместо этого он утыкается куда-то в основание моей шеи, одновременно сжимая талию так, что не сразу получается вдохнуть нормально. Я не препятствую ему, понимая, что сейчас Тэру это надо. Все же, он буквально душу передо мной на изнанку вывернул.
Какое-то время мы лежим неподвижно, я только едва скольжу кончиками пальцев по вздрагивающей спине, запуская пальцы в тёмные волосы. От него спустя столько лет все равно слабо пахнет лесом, видимо, часть своего запаха всех оборотней. Великая, если тебе действительно есть до нас дело и тебе была нужна наша встреча, то зачем было организовывать её таким путем?
— Это ещё можно было пережить. Хоть тогда мне казалось, что проще уж в пещеру последнего удовольствия добровольно скинуться. Тут-то ладно, хотя и больно, противно, обидно, но никто ничего не знал. А потом…
Он замялся, не отрываясь от моего плеча и не ослабляя хватку. Я ответила тем же, крепче сжимая объятия. Зная нравы гильдии, Мыслов мог вполне сыграть на болезненной гордости всех волков, была у них общая черта. Приручались с трудом, легче было кого-то из них сломать, чем подчинить, если они этого не хотели сами. А уж сколь важно для них было мнение стаи…
В тех широтах, где жил Тэр, как я успела почитать, была такая "национальная забава": жертву виноватить. Не во всех стаях, но вот в его — был такой пунктик. Не думаю, что глава гильдии прошёл мимо этого факта, и не сложно предположить, какими методами создавалось тёмное Я оборотня, сейчас слезающее как старая кожа, клоками. Вот тебе и Лисандекс… Метка на шее стала объяснением и смены окраски магии, и резких изменений в поведении. Осталось только понять, на что она срабатывает.
— Если не хочешь рассказывать, можешь не делать этого. Я пойму.
Он поднял на меня абсолютно сухие глаза, красные и злые. Картинка была короткой, но красочной: Мыслов потащил его к окну. Тэр пытался закрыть лицо, чтобы не быть опознанным, но гильдия слухами полнится, да и посыльному, который передавал приказ явиться к Главе никто не запрещал говорить об этом факте. Так что сопоставили быстро. А потом полукровка начал играться со вспыльчивым мальчишкой.
