А) тома формируются вокруг «смыслообразующих» монографий (том о Древней Греции откроется «Занимательной Грецией», в том о переводах будет включена монография «Экспериментальные переводы», в том о русской поэзии – «Метр и смысл», том об истории и методологии науки завершится «Записями и выписками»);
Б) в каждом томе просветительские тексты на равных правах соседствуют с академическими штудиями.
Хотелось бы более подробно остановиться на второй особенности данного проекта, поскольку сосуществование в одном пространстве научных и популярных текстов явно противоречит общепринятой жанровой иерархии письма и, казалось бы, нарушает негласную волю самого Гаспарова, который отказывался включать популярные произведения в прижизненные собрания сочинений.
Дело в том, что Михаил Леонович профессионально сформировался в послевоенной гуманитарной среде, которая серьезно пострадала от погромных кампаний конца 1940‐х годов. Стремясь оградить себя от идеологической индокринации и профанации академического знания, гуманитарии сформулировали принципы «высокой» – по сути позитивистской – науки, которая не приемлет демагогии и бездоказательности. Это была вынужденная и во многом оправданная стратегия, но ее оборотной стороной стало пренебрежение к популяризаторству, которое было отдано на откуп дилетантам. Тем ученым, которые тяготели к просветительству, приходилось скрывать свои «дурные» наклонности, дабы избежать цехового осуждения. Напомню, каким суровым упрекам со стороны многих коллег подвергся Ю. М. Лотман за свои блистательные телевизионные «Лекции о русской культуре», как порицали А. Я. Гуревича за то, что он слишком много публикуется и читает факультативные лекции в разных учебных заведениях и т. п. Симптоматично, что принесшие Гаспарову славу в широкой читательской среде «Занимательная Греция» (написанная еще в 1970‐х годах), «Записи и выписки», «Экспериментальные переводы» и «творчество» Ящука появились в постсоветское время, когда произошли известная демократизация гуманитарной жизни и частичное ослабление академической замкнутости.
Если из нашего времени непредвзято посмотреть на вышеупомянутые произведения, а также на популярные статьи Гаспарова из энциклопедий, антологий и труднодоступных изданий, то они представляют собой блестящие образцы подлинно научных текстов, «переведенных» на неспециализированный язык, но при этом лишенных и тени банализации смысла. Включение их в собрание сочинений очень обогащает содержание каждого тома, а главное – наглядно показывает эволюцию научной мысли Гаспарова: как разработка в академических статьях определенных тем и мотивов постепенно кристаллизуется в монографиях, а затем в сжатом виде перетекает в популярное изложение.
