Риту он часто встречал в конторе. Невысокая, чуть пониже его. Русые волосы коротко подстрижены. Глаза серые, таким бывает озеро перед дождем. Помнится, при встрече всегда удивленно вскидывает глаза, будто что-то хочет сказать и не может…
Рита неброская, как цветок незабудки. Видишь голубенькое, и больше ничего. К незабудке нужно присмотреться — тогда оценишь.
Вот и Риту как-то не замечал Артем. А теперь сидит она рядом, и ему хорошо.
— Ты устала?
— Немножко… — Рита убрала ладонь. — Я тебе делала холодные компрессы. Не помнишь?
— Не помню. Меня кто-нибудь спрашивал?
— Дмитрий Иванович приходил. И еще — Рытов. Я его не пустила. Тебе был нужен покой.
Ему совестно стало. Рита сидит с ним, а сама не отдыхала. Конечно же, устала.
— Рита, мне уже лучше. Почти хорошо. Иди спать.
Она сняла с гвоздя на потолке кофту, надела, снова приблизилась к кровати. Вид Артема ее успокоил.
Выглянула за дверь.
— Ой, как темно!
— Я провожу тебя.
— Что ты. Не надо! Ты еще слаб!
Артем силился подняться и, наверное, смог бы, но услышав, что слаб, поверил, откинулся на подушку.
— Ты возьми Норда за ошейник и иди с ним. Он потом вернется.
Рита вполголоса разговаривала с собакой на крыльце, уговаривала, что ли. Потом ушла. Артем отвернулся к стене, досадуя, что забыл попросить ее выключить свет.
Через два дня Артем выздоровел.
Вышел на крыльцо, ощущая в теле легкость и обновление. Солнце над березником едва зависло, еще не жаркое, но полуденная сила его угадывалась. На небе ни дымки, ни облачка. Новый день начинался ясным, сильным, будто специально к выздоровлению.
Поляна перед домом белела летним цветом. Крупная роса лежала на ромашках. Гудели пчелы, и запах меда струился от многоцветья.
Сколько он знал поляну, все время она менялась на глазах. Когда сошел снег и теплые ветры прилетели из ущелий, земля казалась бурой от полеглых прошлогодних трав. А вскоре все кругом стало фиолетовым от дружного цветения кандыков, которые росли так густо, что Артем ходил по тропке осторожно — боялся раздавить цветы. Он даже пытался сложить стихи, но стихи не получались, бросил эту затею.
Исчезли кандыки, и перед домом возник пожар из огоньков. Как много их росло! Артем подходил и разглядывал пламенеющие головки, трогал пальцами оранжевые лепестки, нюхал.
В майскую пору набрала силу трава, закрыла зеленым бархатом прошлогоднее тленье — совсем принарядилась поляна. Прошло время, и потухли, исчезли огоньки. Артем пытался отыскать их стебли, не нашел. Зачем мешать другим, пусть другие покрасуются. Мудра природа.
