— Теперь понятно, почему у тебя веснушки на щеках, признак высокого рода, — съязвил я.
— Не веришь? А у меня старинные фотографии есть, могу показать, — начинает горячиться она.
— Покажи, — смеюсь я, — наверное, на них какая-нибудь купчиха с баранками на шее.
— Почему с баранками? — удивляется Катя.
— Чтоб чай пить из пузатого самовара! — хохочу я.
— Дурак, а самовар у нас действительно есть, весь в наградах, мама говорит он очень дорогой, а ещё часы серебряные с золотыми стрелками, и старинное зеркало.
— А у меня патроны ещё со времён Великой Отечественной войны есть, снаряд от миномёта, ствол от револьвера и штык от винтовки Мосина! — выпалил я.
Катя приседает от неожиданности:
— Что, правда?
— В Инкермане нашли, — с гордостью говорю я.
— Покажи, — её глаза даже заискрились от любопытства. Невольно залюбовался, но быстро нахмурился, чтоб она не заметила, но Катя с победным видом улыбнулась.
— Значит, решили, я иду к тебе в гости.
— Приходи, — буркнул я, стараясь выглядеть равнодушным, но в душе обрадовался, Катя такая забавная, с ней весело, правда иногда её заносит, но это так бывает со всеми девочками, к этому я отношусь философски — они же — не мальчики.
Мы сворачиваем с центральной улицы во дворы, так быстрее добраться до дома.
Весело разговаривая, идём под цветущими акациями, их аромат кружит голову, хочется сорвать душистые соцветия и … съесть. Они сладкие, когда я был маленьким, мы объедались ими, но сейчас большой, поэтому просто сглотнул слюну и равнодушно отвернулся от свисающих душистых цветов. А Катя ловко срывает пучок белоснежной акации и с наслаждением ест.
— Совсем, как маленькая, — кривлюсь я.
— Вкусно, они такие сладкие, — поворачивает ко мне жующую мордашку и задорно подмигивает. — Я когда их ем, детство вспоминаю.
Это точно, как давно это было, а сейчас нам кому одиннадцать, кому уже двенадцать, совсем взрослые стали. Вот и мама часто говорит: «Такой большой, а всё ещё шкоду делаешь».
— Эй, шантрапа! — басовитый голос словно пригвоздил нас к земле, развеяв всю идиллию.
Останавливаемся, испугано таращась. Из подворотни выходят несколько взрослых парней, вероятно девятиклассники, а может, даже с десятого класса, настоящие дяди, в костюмах, при галстуках, но … глаза наглые, лица насмешливые. Один из них, затянувшись сигаретой, виртуозно сплёвывает и в развалку идёт к нам.
— Гуляете? — выдохнул на нас клуб вонючего дыма. — А это, что у тебя? — выхватывает взглядом, мой тесно зажатый под мышкой, ноутбук.
