— Вы не понимаете, что говорите, — прохрипел от смятения Бесский. — Вы не можете…
— Могу. Я — президент Вольности…
Дариуш закашлял сильнее прежнего. Внезапно он затрясся, начал царапать на себе горло. Его рот был раскрыт, но мужчина не мог сделать ни вдоха. Собислав подскочил к президенту и увидел, как вздулись на лице вены, затянуло красными паутинами сосудов склеры глаз, и как пульсировала в бешеном ритме сонная артерия. Новака разрывало, а все дыхательные пути наглухо перекрыло. В конвульсиях он повалился на ковёр и залил белую шерсть кровью из носа. Асфиксия и давление убивали главного человека Бравой Вольности.
Наблюдавший за мучительной смертью Симион вскочил со стула и побледнел. Агонизирующему кряхтению вторил его неуместный шёпот:
— Он… умирает… Его отравили… — а после визг: — Охрана!
— Уведите его! — рявкнул Беляк.
Янус и Лех схватили атамана и потащили к дверям. Ворвались в зал вперемежку спецназовцы и радикалы. Придерживавший Дариуша за спину Собислав видел, как сходят на нет рваные корчи погибающего мужчины. Зрачки расширились, несмотря на свет в комнате. Изо рта потекла вязкая пена. Казалось, это тянулось бесконечно долго, хотя длилось не больше минуты. А после тело Дариуша Новака окончательно обмякло у Беляка на руках.
Полковник не мог сконцентрироваться. Откуда-то раздавались голоса, вбегали в зал всё новые люди, где-то за гранью сознания истошно вопил атаман Бесский. Собислав отскочил от тела, разглядел в толпе высокий стан подчинённого и крикнул:
— Млотек! Живо на кухню и не выпускай оттуда никого! Арестовать весь персонал! Всех, кто был в резиденции!
— С едиными что делать? — прохрипел неизвестный спецназовец в маске-балаклаве.
— Обезоружить и увести, — распорядился полковник. — Корсак, Нойман!
Подчинённые моментально оказались рядом. Собислав сорвался, расталкивая охрану с радикалами, протискиваясь между массивными телами и снося редких прислужников, выбежавших из коморок на крики. Его несло к выходу, через бежевый зал, античный коридор и внутренний двор. Полковник бежал по брусчатке, залитой солнцем, что появилось в небе один-единственный раз за последние месяцы. Его не останавливали ни окрики вооружённых солдат, ни баррикады из пустующих броневиков, а в ладони уже грелась рукоять пистолета Ragun. Подпоручик Корсак и агент Нойман бежали вслед. Добравшись до ворот резиденции, Беляк накинулся на сторожившего их автоматчика, сунув ему под нос пластину с серебряным орлом:
