Дирижер перестал орать. Пару минут он чувствовал себя опустошенным и только затем смог воспринимать окружающее. Его слух отсеял крики, плач, стоны и громкие возгласы, пробрался в сплющенную коробку «жигулей», пошарил там и не услышал живого организма.
Еще один убийца его сестры мертв. Как, впрочем, и соперник по автогонкам. И красивая девушка по имени Оксана. И, кажется, у кого-то еще из разбросанных вдоль обочины тел нет пульса и сердцебиения.
О лишних жертвах Дирижер не скорбел. Его печалило другое. Ираклий Давиташвили перед гонкой несколькими характерными жестами продемонстрировал, что он правша. Значит, главный убийца — левша — еще не наказан.
Теперь уже нет сомнений, что это Георгий Давиташвили. Он последний из четверки тех, кто расправился с сестрой, ее мужем и не пощадили их только что родившегося ребенка.
Такое злодеяние должно быть отомщено.
Ворота перед домом семьи Беридзе были распахнуты. Во дворе сгрудились несколько машин, то и дело подъезжали новые. Гости, одетые в черное, проходили на первый этаж в гостиную. Они выражали соболезнование Отару Гурамовичу в связи с гибелью племянника Ираклия Давиташвили. Затем кланялись понурой женщине, безмолвно замерзшей в кресле, рядом с которой со скорбным видом возвышался Георгий. Он привез мать из Кутаиси на похороны сына.
В гостиной был накрыт длинный стол для поминок. Хозяйке дома Нане Ревазовне помогали женщины в черных платках. Лия, одетая в длинное черное платье, играла на классической скрипке что-то тихое и печальное.
Дирижер свободно вошел во двор. Он избавился от длинного парика, черная одежда рокера соответствовала общему траурному стилю, глаза прикрывали солнцезащитные очки. Из примыкавшего к дому гаража имелся проход в дом на боковую на лестницу. Дирижер выждал удобный момент, когда гости уселись за стол, и незамеченным проскользнул на второй этаж в комнату Лии. Он явился сюда, чтобы увидеть Георгия. Увидеть глазами, как убийца ест или пишет. Слуха было недостаточно, чтобы однозначно определить левша тот или правша.
Гости произносили нужные слова и не чокаясь пили за упокой души доброго славного мальчика. После нескольких поминальных тостов гул голосов окончательно вытеснил скорбную тишину. Дирижер вышел из комнаты и украдкой посмотрел сверху на собравшихся. Георгий уверенно резал мясо левой рукой. Тянулся за блюдами и поднимал рюмку тоже левой.
Дирижер вернулся в комнату, сел на кровать и обхватил голову руками. Он словно видел, как пальцы Георгия входят в кольца кастета, поудобнее сжимают увесистую свинчатку, и кулак становится грозным оружием. Безжалостный удар слева — и шипы, как картонку, проламывают правую височную кость Саны.
