Найдя бьющий из скалы ключ, Харкинс с благодарностью опустился у самой воды. Она выглядела свежей и чистой. Харкинс опустил руку, чувствуя освежающую прохладу, и намочил пальцы. Вытащив руку, он осторожно провел ею по губам. На вкус вода была хорошей, но Харкинс с сомнением наморщил лоб.
— Давай, пей, — внезапно раздался сухой голос. — Это отличная вода.
Харкинс немедленно вскочил на ноги.
— Кто это сказал?
— Я сказал.
Харкинс завертел головой.
— Я никого не вижу. Где ты?
— Здесь, на скале, — ответил голос. — Да здесь же, глупый.
Харкинс повернулся в сторону голоса и увидел хозяина голоса.
— Кто… Кто ты такой?
— Люди называют меня Наблюдателем, — был дан спокойный ответ.
Наблюдатель стоял на огромной скале, из расщелины в основании которой вытекал ключ. Харкинс увидел человека — или что-то похожее на человека — серовато-зеленого, с морщинистой кожей, бледными слепыми глазами и крошечными безвольно висящими, словно без костей, руками. У него был гротескно широкий рот, искривленный в какой-то гримасе. Возможно, он считал ее усмешкой.
Харкинс в удивлении и страхе шагнул назад.
— Да, я не симпатичен, — сказал Наблюдатель. — Но тебе не нужно убегать. Я не причиню тебе вреда. Иди напейся, а затем мы сможем поговорить.
— Нет, — с испугом сказал Харкинс. — Кто ты такой? И что делаешь здесь?
Толстые губы существа скорчились в ужасной ухмылке.
— Что я делаю здесь? Я нахожусь здесь уже больше двух тысяч лет. Я мог бы спросить, что здесь делаешь ты?
— Я… Не знаю, — сказал Харкинс.
— Я знаю, что ты не знаешь, — насмешливо сказал Наблюдатель и громко захихикал, а его мягкий бледный живот неприлично заколыхался. — Разумеется, ты не знаешь! И как я мог ожидать, что ты будешь знать?
— Мне не нравятся загадки, — сказал Харкинс, чувствуя злость и одновременно с этим какую-то странную нереальность беседы. — Кто ты?
— Когда-то я был человеком. — Внезапно его тон изменился. — Вернее, мои родители были людьми. А я — нет.
— Родители?
— Тысячу лет назад. Во времена перед войной. В те времена, когда еще не появились Звездные Гиганты. — Уголки его широкого рта печально повисли. — В мире, который был прежде… В мире, из которого был извлечен ты, бедный и ничего не понимающий.
— Что ты знаешь обо мне? — спросил Харкинс.
— Да много чего, — устало сказал Наблюдатель. — Но сначала попей, а затем я все объясню.
В горле у Харкинса пересохло, словно он наглотался песка. Он опустился на колени и стал пить прохладную воду из ключа. Наконец он поднялся. Наблюдатель не сдвинулся с места — он так и остался стоять на скале, а его крошечные бесполезные ручки были переплетены на груди в причудливой пародии на человеческий жест.
