О задании нам так ничего и не рассказали. Я же принялся за «Античную эстетику» Лосева ввиду неясности ситуации. Снега Киева радовали, но я убеждал себя, что солнце Эллады мне ближе. Хотя для этого не было никаких оснований. А ещё нравилась плотность ссылок, обилие малоизвестных фактов, перемежавшихся с невероятнейшими фантазиями.
Ах, совсем забыл, нам, следуя новомодным педагогическим веяньям, читали и «психологию зомби». Большую часть студентов этот предмет раздражал. Довольно дико слушать обыкновенного человека, ничего не понимающего, не знающего ничего толком о нас, но рассказывающего при этом как, по его мнению, мы должны думать и поступать. Бывает ли что-то нелепее? Впрочем, одна его лекция мне показалась разумной. В ней было что-то похожее на правду. По крайней мере, она заставила меня задуматься. Я и раньше размышлял о том, что заставило меня согласиться на участие в миссии. Конечно, не страх. Ужас во время общения с чекистами был столь велик, что я положительно не мог за ним следовать. Он пробуждал желание противодействовать. Такой парадокс. Моё согласие противоречило этому направлению моих мыслей и чувств. И я решил, что главным для моего решения было банальное тщеславие. Вот крючок, на который меня поймали. Я не хотел быть заводским рабочим, не хотел жить в тени швабры Просто-Марии. Я всегда грезил о рискованных приключениях, о славе и успехе, пусть и ведущих к разрушению и гибели. Я часто представлял себя героически погибающим. И это казалось куда привлекательнее опостылевшей каждодневной рутины. Казалось. А потом пришёл психолог и одной лекцией внёс сумятицу. Он рассказал, что, как все знают, зомби уже не относятся к роду человеческому. Они — принципиально иной вид существ. Но вся их память, а значит, во многом базовые основы самосознания заставляют их рассматривать себя как обычных людей. При том, что «обычных людей», «нормальных людей» в принципе не существует. Каждый — личность и не похож на другого. Выходит, зомби пытаются выстраивать своё поведение, выбирая для подражания фантомы, свои фантазии о том, каким должен быть человек. Ещё раз, не как конкретная персона, а как несуществующие «все». Так зомби создают для себя некую «повесть о настоящем человеке» в качестве руководства к действию. Такое желание быть людьми в профессиональной литературе зовётся «Комплексом Пиноккио».
Прав ли психолог? Меня, например, раздражала повесть Томаса Манна «Тонио Крёгер», где состоявшийся персонаж завидует чуждому для него образу жизни. У каждого своя судьба, а желанию присвоить чужую выглядит нелепо. И всё же… всё же… Ведь и в повести описывалась неспособность пристать к любому из берегов: «Я стою между двух миров, ни в одном не чувствуя себя дома, и потому мне приходится круто. Вы, художники, называете меня обывателем, а обыватели хотят меня арестовать».
