, которые элита произвела в виде «социализма с человеческим лицом», из критической массы советских людей вырвался не Алеша Карамазов, а
Смердяков и его интеллектуальный помощник Иван Карамазов.
Абсолютно никто в СССР не мог предположить, что в результате перестройки советский генерал, командир элитной дивизии стратегической авиации Дудаев, поэт Яндарбиев, гидролог Басаев станут организаторами террористического квазигосударства и проявят в этом выдающиеся способности!
В книге-манифесте «Иного не дано» (1988) Т. И. Заславская пишет: «Перестройку … действительно трудно назвать иначе, как относительно бескровной и мирной (хотя в Сумгаите кровь пролилась) социальной революцией… Спрашивается, возможно ли революционное преобразование общества без существенного обострения в нем социальной борьбы? Конечно, нет… Этого не надо бояться тем, кто не боится самого слова революция» [700].
Итак, бескровная и мирная кровь пролилась! Вперед, с нашей «социальной революцией»? Мы видим кровь — и говорим: «Мы не знаем общество, в котором живем», другие говорят: «Мы на самом деле были слепые поводыри слепых». Поднимите мне веки!..
В Чернобыле отказала не техника, а «человеческий фактор», сложилась синергическая система действий персонала, которая в расчетах технологии была наукой оценена как структура с приемлемо малой вероятностью. Тот факт, что в ходе самоорганизации такая структура возникла, заставляет отказаться от принципов механистического детерминизма, на которых построена вся техносфера. Это — сигнал о том, что мир должен переходить к философии нестабильности и учитывать процессы самоорганизации, образования порядка из хаоса. Недооценка этого фактора привела к тому, что много работников и рабочих получили культурные травмы.
«СССР в 80-е годы переживал этот кризис индустриализма как часть промышленно развитого мира (со своими особенностями). В нынешней обстановке ситуация изменилась принципиально. Быстрое изменение, а порой и распад политических, экономических, социокультурных структур и стабильной системы межнациональных отношений создал в России совершенно новую, в истории никогда не возникавшую систему технологических опасностей… Доминируют старые понятия, оценки экстраполируются из стабильной, уже давно не существующей ситуации, мышление остается линейным. Там, где технолог видит латентную фазу катастрофы и требует действовать именно как на определенном этапе чрезвычайной ситуации
