Голя смотрит на блестящие острия вил, словно заклинатель змей. Он о чем-то напряженно размышляет, затем наклоняется ко мне и вполголоса спрашивает:
— Если потребуется, застрелишь штатского?
— Так точно, господин сержант.
— Уверен, Маркус? — Он кладет оружие на землю и снимает тяжелый жилет. — Тебе я больше всего доверяю. Будешь меня страховать.
— На этой войне нет штатских, — отвечаю я.
Голя лишь кивает в ответ и зигзагом направляется в сторону мужчины.
Черные куры, клюющие выжженную траву, разбегаются перед ним. Он идет медленно, на полусогнутых ногах, балансируя телом, будто снова танцуя на ринге.
— Ввалите ему как следует, сержант! — слышатся возгласы за спиной. Поднимается также шум и гам по-ремаркски или, может, по-армайски — мне насрать, эти примитивные языки я не различаю. Впрочем, я не смотрю на людей за оградой — жителей селения и сбившихся в толпу солдат. Прищурившись, слежу за каждым движением сержанта и его противника.
Мужик в майке тем временем отступил еще дальше назад, упершись спиной в бетонный круг колодца, и, уперев вилы в землю, направил их на сержанта. Видно, что он боится. Похоже, понял, что ему это так просто не сойдет и он не получит по-геройски пулю в пустой череп. С расстояния в полтора десятка шагов я вижу, что у него дрожат руки, а по лбу стекают капли крови. Я стараюсь целиться точно в его могучую грудную клетку. Когда сержант заслоняет цель, я меняю позицию, чтобы иметь возможность в любой момент нажать на спуск.
Я не настолько меткий стрелок, как Лукас, но выстрелю не колеблясь. Меня не волнует, что у этого типа есть жена и дети. Я не сочувствую ни его тяжкой доле, ни оскорбляющей его чувства ситуации, когда пятеро оккупантов ломятся в его дом. Я вовсе не бессердечная сволочь, но об этом буду думать позже, если найдется время. Сейчас же не свожу взгляда с пританцовывающей походки старого боксера и трясущихся вил. Противники сближаются. Два гладиатора из Балеха — один вооруженный и огромный как слон, второй приземистый и страшно разъяренный.
Но ярость сержанта вполне управляема. Ни на мгновение не спуская глаз с вил, он машинально поднимает забрало шлема и ждет нападения, до которого остается лишь секунда. Первая попытка промахивается на добрый метр. Когда ремарец завершает замах, Голя уже в нескольких шагах правее него, без труда уйдя с линии удара.
Противник возобновляет атаку, потом еще раз. Каждый раз он промахивается, и каждый раз не в силах скрыть удивления, что этот коренастый старый солдат оказывается в другом месте. При каждом ударе за забором раздаются крики, а потом смолкают.
