Фульвио Руджиери восхищался искусством фортификации. Описывал, как во время войны с Польшей русские «инженеры» (!) осматривают место будущих укреплений, потом где-то далеко в лесу рубят бревна, там же подгоняют и размечают их, сплавляют по реке, а затем по сделанным на бревнах знакам «в один миг соединяют», засыпают ряжи землей и ставят гарнизон. Противник не успевает отреагировать, как у него под носом уже стоит крепость.
Западные страны могли только позавидовать подобной армии. Их рыцарская конница отживала свой век, знать была недисциплинированной, постоянно изменяла. Войска составлялись из наемников. Этим подрабатывали немецкие и итальянские князья, «кондотьерри». Формировали полки из всякого сброда, продавали тому, кто заплатит. Послушание таких солдат поддерживали палками и виселицами, но и им позволялось вытворять что угодно. Наемники жгли, насиловали и резали всех подряд, за войсками оставались руины городов с грудами трупов. Родины у солдат не было, они грабили и бесчинствовали повсюду. Собранное войско побыстрее выпихивали на территорию противника, пускай пасется там. Никакой формы в помине не существовало, армия выглядела скопищем оборванцев, за ней тащился огромный обоз перекупщиков награбленного, маркитантов, проституток. Части, подобные стрельцам, появились в западных странах лишь полвека спустя.
Правда, овладеть Ливонией и выйти к Балтийскому морю Ивану Грозному все-таки не позволили. Но причина состояла вовсе не в отсталости русских, а в том, что против них сплотилась вся Европа: Польша, Литва, Швеция, Ливонский орден, Пруссия, всемерную поддержку им оказали римский папа и германский император, Стефану Баторию хлынуло щедрое финансирование, позволяющее набирать массы наемников. Западная дипломатия подключила к союзу Османскую империю, Крымское ханство, и целью сформировавшейся коалиции провозглашалась отнюдь не оборона, а уничтожение России. Но ведь не получилось! Полчища неприятеля завязли под Псковом и понесли такие потери, что от глобальных планов пришлось отказаться. Отобрать у русских хоть клочок их исконной, довоенной земли Баторий не сумел.
А в дальнейшем русское военное искусство и техника продолжали развиваться. Оборонительные сооружения, созданные Федором Конем, — Смоленская крепость, Белый город в Москве, — считались чудом фортификации. Павел Алеппский сообщает о стене Белого города, что она была «изумительной постройки, ибо от земли до середины высоты она сделана откосом, а с повышением до верху имеется выступ, и потому на нее не действуют пушки». Бойницы быди наклонные, позволяя простреливать «мертвое пространство» у стен. «Таких бойниц мы не видели ни в Антиохии, ни в Константинополе, ни в Алеппо». Ворота прикрывали башни, и проходы через них были не прямыми, а «с изгибами и поворотами и железными решетками». Вышибить их пушками или тараном было невозможно, а желающий прорваться через ворота попадал в «изгибах и поворотах» под огонь защитников. Смоленская крепость имела подземные камеры-«послухи» с особой акустикой. Дежуривший в них человек мог обнаружить, откуда осаждающие роют мины.
