улицы доносился только стук дождя. Может, она забыла? Или просто уснула? Четыре часа, пять… Ровно в десять, когда в неурочно запертую дверь лавки постучал первый покупатель, капитан Пауэрс со стоном очнулся от сна, полного темных лондонских переулков и согбенных преступников. Нет, он не мог встретить новый день в одиночку; настала пора довериться Годеллу.
В то же самое время, когда Сент-Ив зачитывал рукопись Оулсби потрясенным членам клуба «Трисмегист» в лавке капитана Пауэрса, доктор Нарбондо и Уиллис Пьюл ехали по Бейсуотер-роуд в направлении Крейвен-Хилл. Небо заполнял сумбур клубящихся облаков, и в отсутствие луны нечему было осветить дорогу — пока еще сухую, несмотря на налетавшие время от времени росплески дождевых капель, заставлявшие обоих мужчин плотнее прикрывать горло воротниками пальто. Купол океанариума нависал меж дубов тенью сутулого доисторического чудища, широкие ветви затеняли дорогу и примыкающий парк до полной непроглядности.
Горбун натянул поводья ярдах в двадцати от темнеющего впереди здания, не покидая глубоких лесных теней. Каменная глыба океанариума была сера от времени, от ржавеющего железного листа подоконников по ней тянулись вертикальные рыжие потеки. Облепивший стены плющ, только-только давший побеги этой поздней весной, был подрезан по периметру окон. Внутри не горело ни огонька, но оба знали, что где-то поблизости должен бродить сторож с зажженной свечой. Пьюл надеялся, однако, что тот дрыхнет где-нибудь заодно со своею собакой. Он крался под окнами массивного здания, вслушиваясь и вглядываясь, пробуя открыть все окна по очереди, готовый бросить все и удрать при малейшем шорохе.
Ухватившись за брус широкого двойного переплета, он потянул за створку, и окно со скрипом приоткрылось в россыпи ржавой шелухи. Пьюл подтянулся, в поисках опоры скребя носками ботинок по камню и обдирая ладони о грубый подоконник. Опрокинувшись на спину, он беззвучно обругал и ночь, и окна, и всех невидимых сторожей с собаками, и особенно — доктора Нарбондо, с удобством восседавшего на облучке двуколки и готового хлестнуть лошадь при первом же намеке на неприятности. Пьюл знал, впрочем, что доктору страсть как неохота уезжать, так и не раздобыв карпа, ведь без этой рыбы Джоанна Сауткотт останется лишь бесформенной кучкой праха и лишенных плоти костей, да и ее полоумный сынок вряд ли захочет расстаться со своим мешком полукрон, если их попытка не увенчается успехом.
