- Рассказывайте.
Стигс заговорил, не слыша собственного голоса.
Минуты через три Гордон прервал его слабым движением руки.
- Понятно. Это не ваша ли статья была два года назад в "Анналах физики"?
- Моя... - У Стигса пересохло в горле.
- Вы красиво решили проблему флюктирования гравитонов. Почему вы не продолжили работы в этой области?
- Потому что... Потому что я увидел оттуда мостик к левоспиральным фотонам...
- И это вас увлекло? Вы ни о чем другом не можете думать?
- Да... То есть... Не сами фотоны, а то, что за этим стоит...
- Что же за этим стоит?
Стигс ошеломленно посмотрел на Гордона. Проверяет? Смеется? Играет как кошка с мышью?
- Движение против хода времени, - выдавил он.
- А еще?
Стигс окончательно растерялся. Еще? Что "еще"? Какое "еще" он, великий, видит там, в своей вечности? Какие тайны открыты его уму, какие сокровенные свойства природы он прозревает за этим словом? Какие?!
Гордон едва слышно вздохнул.
- Хорошо. Как по-вашему, в чем цель науки?
Нет, Гордон не смеялся. Он менее всего был склонен смеяться - Стигс это понял. Взгляд Гордона был обращен к нему, он требовал и вопрошал - мягко, настойчиво, сурово.
- Цель науки в познании... в отыскании истины.
- Какой истины?
- Какой... что? Всеобщей истины! Природа...
- Оставим природу в покое. Расскажите лучше о себе. Все, с самого начала.
Гордон прикрыл глаза.
Стигс, ничего не понимая, повиновался. Но что он мог рассказать о себе? Как он пришел в науку, чем была для него наука? Об этом не расскажешь. Отец - пьяница, бесконечные ссоры в семье, вот тогда Стигс и нашел спасение в книгах. В книгах о науке прежде всего. Они уводили его в чистый мир познания, где окрыленная волнением душа скользила над светлыми полями истины, где каждый шаг возносил человека к величественным скрижалям мироздания, начертанным среди звезд. Там, равные божеству, мальчика брали за руку, вели к сияющей мудрости Ньютон и Лобачевский, Дарвин и Эйнштейн, Снегов и... Тордон. Мальчика, который затыкал уши, чтобы не слышать визгливых криков матери, пьяной ругани отца, мальчика, который чувствовал себя грязным с головы до ног. Как он учился! С каким трепетом он приступил к своему первому самостоятельному исследованию! "Спинарный момент у вырожденных гравитонов". Он думал об этих гравитонах нежно, как о любимой девушке. Он мечтал узнать о них все, чего бы это ему ни стоило. Были дни, когда он шел по улицам, не видя их, а когда прохожие случайно задевали его, то грубое прикосновение внешнего мира уже не раздражало - оно не могло затронуть его реальности. Где-то в ином пространстве существовали будни, существовал футбол, кино, низменные разговоры, деньги, грубость, зависть - все то беспросветное, что окружало его в детстве... Теперь он, пусть еще неумело, парил над всем этим так высоко, как когда-то мечтал парить. Но разве слова могут выразить его чувства?
