— На паровозостроительном.
— А! Так какого лешего ты вообще у нас время отнимаешь? Ты в коридоре очередь больных видел? А у вас на заводе есть своя мощная санчасть. И хирург есть и просто терапевт. К себе на завод и обращайся. Пускай они и решают, что с тобой делать. Следующий! — громко закричала она в сторону еще закрытых дверей и вернула бумаги Алексею Валентиновичу.
— А как отсюда на мой завод доехать? Подскажите, я ведь не помню.
— Здесь тебе не справочное бюро! Иди, иди, прогульщик. Сам найдешь.
— Понял, понял, добрая женщина! Спасибо за участие и безмерное сочувствие. Должно быть, муж вас сегодня ночью не ублажил, так не надо на мне свою женскую неудовлетворенность срывать.
— Иди отсюда, саботажник! А то милицию позову.
— И вам не хворать, гражданка доктор. Если вы в таком же духе общаетесь и со своим супругом, вряд ли он вообще захочет вас, такую добрую и ласковую ублажать.
— Не дослушав до конца, что о нем думает добрая женщина, Алексей Валентинович выхватил у нее свои бумаги и вышел в коридор, хлопнув дверью так, что штукатурка вокруг дверного косяка слегка просыпалась на пол белым инеем.
Ладно, без сопливых обойдемся, особенно без сопливых вредных, неудовлетворенных теток. Паровозостроительный — это в позднее время завод Малышева. А где Малышевский завод? Помнится, его главная проходная выходила на Плехановскую, если ехать отсюда — трамвай № 5 туда ходил. Может, и в довоенное время (то есть сейчас) туда трамваем доехать было можно? Алексей Валентинович снова вышел на Пушкинскую и подошел к фанерному газетному ларьку на трамвайной остановке. Пожилой киоскер с обвислыми усами и в сером мятом картузе подтвердил, что да, до Плехановской можно доехать на 5-ой марке. А вот, кстати, и она.
Утро давно прошло, рабочие и служащие Харькова уже несколько часов как вовсю выполняли и перевыполняли пятилетний план, поэтому трамвай шел полупустым и Алексей Валентинович, купив билет, смог даже присесть на свободное место. Место было жесткое, деревянное; с поручней, идущих под потолком вдоль вагона, свисали, болтаясь на ходу, кожаные петли для держания. За окном медленно проплывал довоенный еще мирный и не разрушенный Харьков.
Паровозостроительный завод Алексей Валентинович узнал самостоятельно, хотя он выглядел и непривычно: еще не были построены многие корпуса и здания. На пустой в этот час проходной скучал за перегородкой очередной усатый мужчина, пожилой вохровец в темно-синей форме. Максимов достал из нагрудного кармана документы, выбрал небольшую темно-красную книжечку заводского пропуска, развернул и показал вахтеру. Тот лениво, особо не всматриваясь, кивнул, возможно, даже узнал шофера Нефедова. Но «Нефедов» не поспешил миновать вертушку турникета. Не убирая в карман пропуск, он нагнулся к приоткрытому окошку:
