— А живем мы где? В общежитии?
— Нет, зачем же? Мы живем в моей комнате, в квартире на Юмовской. Вкратце, о себе: мне двадцать (я тебя на год младше); моямама умерла, когда я была еще в школе училась; папа, Николай Игнатович, — фрезеровщик на нашем же заводе, он потом второй раз женился и переехал на квартиру к своей новой жене на поселок Артема (она нее отдельная и детей от первого брака двое); вырастила меня бабушка, мамина мама, но она тоже умерла еще до нашего с тобой знакомства. Так что, у нас с тобой есть теперь своя большая комната в самом центре города, с замечательными соседями.
— А дети у нас есть?
— Нет, Сань. На нашем с тобой семейном совете было решено пока повременить. Я ведь летом в институт поступила, в наш механико-машиностроительный. Так что, машинисткой до конца месяца на заводе дорабатываю, и — «дети в школу собирайтесь». Точнее в институт. Вот выучусь на инженера, тогда уж и рожать буду.
— Понял. Краткую свою биографию услышал, твою тоже, но сам все равно ничего так и не вспомнил. Ладно, время покажет, может и вернется память… Слушай, Коля, — обратился он уже к приятелю, — не в службу, а в дружбу: своди меня в туалет, пожалуйста.
— А тебе разве можно вставать? — удивился Коля, — вон, у тебя под койкой утка стоит, давай я тебе ее подам — отольешь.
— Да не, — засмущался Алексей Валентинович и приподнялся на кровати, — я не в таком плохом состоянии, чтобы уткой пользоваться. Я ж не «брат Митька» из «Чапаева» — пока не помираю и ухи не прошу.
В принципе, сон подействовал на Максимова (или Нефедова?) довольно благотворно: голова совершенно не кружилась, прошла тошнота, слабости не чувствовалось. Возможно, все эти неприятные симптомы большей частью были следствием замены сознания, а не ударом головы в стекло. Алексей Валентинович откинул шерстяное одеяло и сел на койке в длинных черных трусах и белой застиранной майке, спустив босые ноги на пол.
— А где моя одежда, обувь? — спросил он озираясь.
— Забрали, наверное, — пожал плечами Коля, — решили, что тебе вставать еще рано, и забрали. У других, — он оглядел палату, — я смотрю, тапочки есть и халаты одинаковые больничные.
— Ребята, попросите у кого-нибудь на время, не охота босиком и полуголым в коридор выходить.
— Это мы мигом, — согласился Коля. Пробежав по палате, он нашел самые большие по размеру тапки и просторный казенный халат. И то и другое было до этого обуто-одето на грузном пожилом мужчине в круглых очках, который быстро вошел в положение и по-товарищески одолжил выданное ему больничное имущество, попросив только громким шепотом «тапочки не обсыкать».
