Однако, в Империале нашлось место и развратным, по меркам викторианской эпохи, нарядам. Так, например, зачастую на улицах города встречались девушки, разгуливающие в непростительно коротких платьях со шлейфом. Заходя на некоторые улицы, складывалось ощущение, что попадаешь не в цивилизованный квартал, а в кабаре. Город сочетал несочетаемое — английская чопорность здесь переплеталась с американской безнравственностью. Хоть подобное и удивляло, но зацикливаться на этом мы не стали, списывая любое проявление нестандартности на особенности мира.
Днём мы гуляли по городу, восхищаясь переходами по — как их тут называли — плавающим мостам, сделанными из пластичного металла, соединявшими разные городские районы. Плавающими их прозвали потому, что мосты, из-за нестабильности положения платформ, тоже находились в постоянном движении, зачастую копируя движения волн, отчего и создавалась иллюзия скольжения по волнам.
Вечером город будто бы менялся — из светлого стимпанковского проекта он превращался в тёмный нуарный триллер с улицами, заполненными развратом. По пути в бар мы часто встречали парочки, целующиеся прямо у витрин закрытых магазинов, а заглянув в подворотню, при должном внимании, можно было и вовсе заметить, как кто-то, простите за дерзость, откровенно трахается.
Из-за постоянных походов в бары, ложились спать поздно — часов в пять утра или ещё позже, а потому и ставали где-то после обеда. Однако, я не пил. Не знаю почему, но желание пить пропало окончательно. Если раньше алкоголь был нужен, чтобы скрасить серые будни, то теперь будни были на столько яркими, что алкогольное опьянение на их фоне казалось чушью.
Какой бы опасной не стала жизнь, она мне нравилась. Даже несмотря на то, что в некоторой степени от меня зависела судьба человечества, мне нравилось всё происходящее. Ответственность перестала напрягать. Наконец в моей жизни снова появились люди, которые нуждались во мне, хоть я и не сделал для этого практически ничего. Разве что родился от могущественного светлого манипулятора.
Однако, в один из дней своего короткого отпуска, прогуливаясь по улицам семнадцатого века, я чётко решил, что сделаю всё возможное! Это будет мой вклад в историю нейтралов! Так я докажу всем (и себе включительно), что я чего-то стою!
Всё возможное, чтобы что? Да это уже не так важно.
На пятый день в наш шикарный гостиничный номер явился посыльный. Не знаю, зачем, ведь телефоны в этом мире имелись. Акцентировав внимание на том, что внизу меня (и только меня) уже ожидает карета, мужчина удалился. Шутки я не понял, но, с завистью глядя на всё ещё спящих товарищей, всё же собрался и спустился вниз.
