– Не самое худшее будет для этого парня, если ему не дадут выйти на дорожку, – пробурчал грум, поглаживая заскорузлой ладонью шею мерина. Говорил он так тихо, что даже не уверена, будто он хотел, чтобы его услышали.
– Что, что? – переспросила я. – Вы сказали, что для Полночного будет лучше, если его дисквалифицируют?
– Разумеется, нет, – буркнул он. – Просто Полночному не мешало бы немного отдохнуть, вот и все. Слишком много он работал в этом году, слишком много недель провел в крохотном стойле, слишком много путешествовал в трейлерах… Ладно, проехали. Ерунда все это.
– Нет, нет, я вас прекрасно понимаю. – Бесс одарила Мика самой обезоруживающей и ласковой из своих улыбок. – Вы просто беспокоитесь за Полночного. И это замечательно.
В ответ Мики буркнул что-то неразборчивое. Но лицо его немного посветлело. Умеет же Бесс воздействовать на людей. Не знаю, как это у нее получается.
– Ну да, конечно, вам, должно быть, и впрямь не по себе из-за того, что происходит, – сказала я, стараясь, чтобы слова мои прозвучали как можно более обыденно. Многих людей легче разговорить, если они не догадываются, что их допрашивают. У меня было ощущение, что Мики как раз из таких. – Особенно из-за Полночного, ведь, подмешивая этот теобромин, кто-то явно хотел навредить ему. – Я потянулась и потрогала бархатистый нос мерина. – Ведь эта штука явно вредна ему?
– На самом деле, ничего особенного, – возразил Мики. – Особенно, если доза маленькая.
– Ах вот как. Тогда другое дело, – кивнула я. – И все же кому могло прийти в голову подмешивать это зелье, если известно, что будет проверка? И как, собственно, это можно было сделать? – Я посмотрела на Полночного – он потянулся к сетке за очередной порцией сена. – Как думаете, может, кто-то просто прокрался в конюшню и добавил что-то в его корм?
– Это навряд ли, – довольно уверенно ответил Мики. – У нас тут все под контролем.
– Да ну? И как же это выглядит?
– Желаете убедиться? – Грум пожал плечами. – Сейчас покажу. – И, не говоря больше ни слова, Мики двинулся по проходу.
Обменявшись взглядом со своими подопечными, мы последовали за ним. Вскоре мы зашли в тесное стойло в самом конце конюшни. Подобно каптерке, оно явно не предназначалось для лошадей. Здесь валялись по меньшей мере с десяток пакетов для корма, пустые бадьи, складывающийся столик с кучей пластиковых пакетов на нем, и еще какие-то предметы, назначения которых я сразу не уловила. К одной из стен был прикреплен лист бумаги размером с плакат, на котором разноцветными карандашами виднелись клички лошадей. Рядом с каждой, имелась еще какая-то, сделанная чернилами, надпись, но буквы были такие маленькие, что с того места, где я стояла, разобрать их было невозможно.
